— Три тысячи рублей, — произнес Павел, не отрывая взгляда от своих ног. — В «Санлайте» брал, там была хорошая скидка.
— Спасибо, — прошептала она, стараясь скрыть разочарование. — Очень красивое.
Марина почувствовала странную пустоту в груди. Конечно, она не ждала ничего особенного — какие уж тут бриллианты в их возрасте? Но эта обыденность, этот деловой тон… Будто он отчитывался о покупке хлеба.
Весь вечер Марина провела перед зеркалом, придирчиво изучая новую стрижку. Нет, все-таки Люба перестаралась — слишком уж молодежный вариант. В пятьдесят семь лет пора уже забыть о таких экспериментах. Хотя парикмахер уверяла, что теперь она выглядит минимум на десять лет моложе.
«А кому это нужно?» — задала себе вопрос Марина, поправляя непослушную прядь. Раньше Павел всегда трогал ее волосы, говорил, что они пахнут летом. А теперь… Когда он вообще последний раз обращал внимание на ее внешность?
Сегодня они отмечали тридцатую годовщину свадьбы. Круглая дата. Марина特意 встала рано, чтобы приготовить что-нибудь особенное к ужину. Достала любимый фартук — белый, с маргаритками, подаренный дочерью много лет назад. И начала замешивать тесто для торта «Наполеон», без которого не обходился ни один семейный праздник.
Тридцать лет вместе. Как же быстро время пролетело. Кажется, только вчера они играли скромную свадьбу в заводской столовой, где работал Павел. Она в простеньком платье, сшитом мамой, он в зауженном костюме. Зато какими были планы! Они мечтали о дальних путешествиях, о большом доме, о том, как встретят старость вместе.
— Паш, помнишь, как ты когда-то обещал свозить меня в Париж на тридцатую годовщину? — спросила она нарочито легко, чтобы не выдать своих надежд.
Марина улыбнулась, рассматривая маленькое колечко в красной бархатной коробочке. Серебро, три фианита — скромно, но со вкусом. Именно такими стали последние годы их совместной жизни.
Павел что-то пробурчал в ответ, даже не подняв глаз от телефона. Его пальцы лихорадочно скользили по экрану — очередная рабочая переписка, должно быть. В последнее время телефон стал настоящей преградой между ними.
Марина хорошо помнила, когда началось это отдаление. Год назад Павел внезапно увлекся здоровым образом жизни: дорогой фитнес-клуб, диеты, новые костюмы, элитный парфюм и постоянные «деловые встречи» после работы. Поначалу она радовалась переменам — мужчине в его возрасте полезно следить за собой. Но постепенно стала замечать тревожные знаки.
«Главное, что не забыл про годовщину», — утешила себя Марина, примеряя колечко. Размер был идеальным — тридцать лет совместной жизни научили его точно угадывать такие вещи. Только камни как-то странно блестели в свете люстры. Марина внимательнее пригляделась…
— Три тысячи рублей, — произнёс Павел, всё так же не поднимая взгляда. — В «Санлайте» со скидкой приобрёл.
— Спасибо, — тихо ответила она. — Очень красивое.
В груди что-то болезненно кольнуло. Конечно, Марина не питала иллюзий насчёт бриллиантов — в их возрасте такие мечты казались нереальными. Но именно эта деловитость, этот сухой отчёт о покупке… Будто он докладывал о стоимости продуктового набора.
В памяти всплыло другое время. Двадцать лет назад Павел подарил ей простенький кулон, который купил в кредит, лишь бы порадовать её. Тогда они жили скромно, считали каждую копейку, но каждый четверг он приносил цветы — обычные гвоздики, но всегда свежие и трогательные. А сейчас, когда финансовая стабильность стала прочной основой их жизни…
Тот вечер они провели раздельно: у Павла были «срочные дела», требующие его немедленного присутствия на встрече. Торт остался нетронутым, а шампанское так и не было распечатано. Марина сидела за столом, машинально водя вилкой по остывшему плову.
Позже, после того как дом погрузился в тишину, она достала старый фотоальбом с потрёпанной кожаной обложкой. Его страницы пожелтели, некоторые фотографии поблекли, но воспоминания оставались яркими, словно только вчера случившимися.
Вот они — молодые, счастливые, на берегу моря. Их первый совместный отпуск, ради которого они scrimped and saved (сэкономили каждую копейку). На одном снимке Павел обнимает её за плечи, а она смеётся — в тот момент она случайно поймала медузу и испугалась до дрожи.
А вот их первая машина — старенькая «девятка», которая вызвала настоящий восторг. Ночами они работали на товарной станции, чтобы накопить на первый взнос. Как много планов они строили тогда!
Между страниц выпала записка, сложенная вчетверо. Развёрнутый почерк Павла, полный эмоций: «Люблю тебя, Мариша!»
Её телефон тихо пискнул. Сообщение от Тани:
«Быстро включи ‘Столицу’!»
Таня всегда была такой импульсивной. Раньше Павел ревновал её к этой дружбе: «Что вы там все время шушуетесь?» Теперь ему, кажется, вообще всё равно, с кем она общается.
На экране показывали репортаж о модных ресторанах столицы. Камера скользила по залу дорогого заведения, а голос диктора рассказывал о новом шеф-поваре. И тут она заметила его. Павел сидел за столиком у окна, в том самом бордовом галстуке, который она подарила ему на прошлый день рождения. Напротив него — эффектная блондинка средних лет, в красном облегающем платье. Она жестикулировала, явно увлечённая беседой. На её запястье мерцал золотой браслет.
«Стоп. Браслет.»
Марина придвинулась ближе к телевизору. Да, точно — такой же, как на фотографии в телефоне Павла. Она видела этот снимок месяц назад, когда искала документы для работы. Тогда он быстро схватил телефон: «Это просто реклама часов.»
Руки задрожали, в висках заколотилось. На экране Павел улыбался своей спутнице той особенной улыбкой, которую Марина не замечала уже долгие годы.
Новое сообщение от Тани:
«Это Виктория из фитнес-клуба. Ей тридцать восемь, она работает в косметической компании. Говорила всем, что её любовник подарил путёвку в Париж на майские.»
Майские. Через неделю.
Марина опустилась в кресло, крепко сжимая телефон. Одна мысль крутилась в голове: «Три тысячи. Со скидкой.»
А ей — Париж.
Когда Павел вернулся глубокой ночью, Марина ждала его на кухне. Перед ней стояла чашка остывшего чая.
— Почему не спишь? — попытался он поцеловать её в щёку, но она отодвинулась.
— Как прошла встреча? — спросила она, и её голос звучал слишком громко для её собственных ушей.
— Нормально. Только устал, — пробормотал он.
— В «Ла Маре»?
Он замер. На мгновение в его глазах промелькнуло что-то похожее на испуг, но затем вернулось привычное спокойствие:
— А, ты про репортаж? Да, там. Была деловая встреча.
— С партнёршей, — процедила Марина, поднимаясь. — Когда вы летите в Париж? На майские?
— Что за абсурд? Какой Париж?
— Не притворяйся, Паша, — её голос дрогнул. — Я знаю всё. Про Викторию. Про путёвку. Про всё.
Он помолчал. Затем тяжело опустился на стул:
— Ну и что теперь? Скандал? Истерика? В нашем возрасте это уже ни к чему.
— Поздно что? — её голос дрожал от возмущения. — Поздно уважать свою супругу? Поздно быть честным человеком? Три тысячи рублей, Паша! Ты потратил такие деньги на кольцо для своей жены, а любовнице даришь романтическую поездку в Париж?!
— А что ты ожидала? — впервые за долгое время он повысил голос. — Тридцать лет в одной квартире, в одной постели! Посмотри на себя — халат старый, бигуди постоянно на голове…
— Я растила твоих детей! Готовила тебе еду, стирала и гладила рубашки! — каждое слово она произносила с болью.
— Вот именно! — он резко поднялся, нависая над ней. — Ты была не женой, а домработницей! А Вика… Она видит во мне мужчину. С ней интересно разговаривать, она не говорит только о внуках или проблемах со здоровьем!
Марина молча смотрела на него. Тридцать лет её жизни превратились в одно короткое слово — «домработница».
— Знаешь что? — её голос стал удивительно спокойным. — Лети в свой Париж. Но перед этим подпиши документы на развод.
— Да ладно, Марин, — он попытался взять её за руку. — Ну погорячился немного. Прости меня. Давай забудем всё это?
Она решительно стряхнула его руку:
— Нет, Паша. Теперь уже нет.
Через месяц Марина сидела в уютном кафе с Таней. На безымянном пальце больше не красовалось ни то дешёвое колечко, ни обручальное кольцо.
— Представляешь, — рассказывала подруга, — эта самая Виктория вернулась из Парижа и сразу примчалась к нам в фитнес-клуб. В слезах! Оказывается, твой бывший всю поездку просидел за телефоном, общаясь по работе. В Лувр её даже не сводил — «дел много». И ресторан был всего один, да и тот какой-то захудалый.
Марина засмеялась:
— Да уж, настоящий романтик.
— А как ты? Справляешься?
— Знаешь, — задумчиво ответила Марина. — Первую неделю я плакала. Вторую — злилась. А потом… Записалась на курсы испанского языка. Давно хотела, но времени никогда не было. Теперь хожу в бассейн. И знаешь что самое странное? Кажется, я снова начала жить.
Она помолчала, глядя в окно:
— Вчера внучка спросила: «Бабуль, почему ты такая красивая стала?» А ведь действительно… Я сделала новую причёску, купила себе платье. Впервые за многие годы — просто ради себя, без всяких «для кого-то».
— А Павел?
— Что Павел? — Марина равнодушно пожала плечами. — Говорят, Виктория его бросила. Он недавно звонил, просился вернуться. Отказалась.
— Жалко его?
— Было жалко. А теперь… — она улыбнулась. — Знаешь, я купила билет. В Париж.
— Одна?!
— Одна, — её улыбка стала шире. — Давно мечтала. Мне всего пятьдесят семь — самое время начать жить для себя.
Впервые за многие годы она ощущала себя genuinely несвязанной и полной внутреннего лёгкости.
Спустя полгода на её пути появился Сергей — мужчина, потерявший супругу, который преподавал испанский язык. Их судьбы пересеклись на языковых курсах, где они завязали беседу. Однажды он предложил ей встретиться в уютном кафе.
— Слушайте, Марина, — произнёс он, пристально глядя ей в глаза, — а почему бы нам в следующий раз не отправиться вместе в Париж? Я как раз планирую посетить там профессиональную конференцию.
Она засмеялась в ответ:
— Договорились. Только не в мае — в этот период город слишком наводнён туристами.
Говорят, что после пятидесяти жизнь только расцветает. Теперь Марина знала это точно — это утверждение абсолютно верно. Главное — решиться открыть глаза и начать жить ради собственного счастья.
А то скромное колечко за три тысячи рублей она передала своей внучке — пусть играет с куклами. Найти лучшего применения для него было невозможно.