Все мои правые туфли бесследно исчезали, и я была в отчаянии, пытаясь понять причину. Когда я наконец раскрыла правду, она оказалась куда глубже и болезненнее, чем просто пропавшая обувь.
Когда я вышла замуж за Рэнди, я даже не представляла, насколько изменится моя жизнь. Его дом был огромным, больше всего, в чем мне доводилось жить.
Это было место, которое казалось настоящим особняком по сравнению с моей старой квартирой. Но не размеры и не роскошная мебель делали его домом. А Рэнди и Марта.
Марта была его шестилетней дочерью, самой милой девочкой на свете. С самого первого дня знакомства она начала называть меня «мамой». Рэнди растил ее один с тех пор, как она была малышкой, и я восхищалась их близостью.
Жить с семьей Рэнди было непривычно. С нами также жили его мать и сестра. Его мама, Эвелин, была строгой и деловой женщиной. Она всегда была занята садоводством, готовкой или вязанием шарфов, которые никто никогда не носил. Его сестра, Тэмми, была моложе, все еще искала себя и большую часть времени проводила в телефоне.
Сначала все казалось идеальным. Все выглядели счастливыми, и меня не смущало делить с ними пространство. Дом был настолько большим, что можно было часами не пересекаться.
Но потом начало происходить нечто странное.
Однажды утром я рано встала, чтобы пойти в спортзал. Полусонная, я потянулась за кроссовками. Нашла один, а второго не было.
— Где правый? — пробормотала я, обыскивая пространство под кроватью. Ничего. Я проверила шкаф, ванную, даже кухню. Тоже ничего.
В тот день я пошла в спортзал в старых шлепанцах. Подумала, что, наверное, сама куда-то задевала кроссовок. Но ощущение было странное — я всегда ставила обувь парой у двери.
На следующий день это случилось снова. На этот раз исчезла правая босоножка от моей любимой пары Birkenstock.
К концу недели это стало закономерностью. Каждый раз, когда мне нужна была пара обуви, левый ботинок был на месте, а правый исчезал.
— Рэнди, ты не видел мои кроссовки? — спросила я как-то утром, когда он пил кофе.
Он поднял взгляд от ноутбука и пожал плечами:
— Нет. Ты проверила шкаф?
— Да, и под кроватью, и везде! — Я взмахнула руками. — Это как какой-то заговор! Сначала кроссовки, потом Birkenstock, а теперь еще и туфли на каблуках. Это уже нелепо!
Он рассмеялся:
— Может, у нас дома привидение?
Я закатила глаза:
— Очень смешно.
Я решила спросить Эвелин. Если кто и мог видеть мои туфли, то только она — ведь она всегда вставала рано, чтобы убираться или что-то раскладывать по местам.
— Эвелин, вы не видели мои туфли? У меня пропадают только правые.
Она подняла голову от вязания:
— Твои туфли? Нет, не видела. Ты уверена, что сама куда-то их не задевала?
— Абсолютно.
Она покачала головой:
— Может, Марта? Дети иногда хитрые.
Марта? Мне даже в голову это не приходило. Она всегда играла, но я не могла представить, что она прячет мою обувь.
— Марта, — сказала я ей тем вечером, когда укладывала спать, — ты случайно не играла с моими туфлями?
Она посмотрела на меня своими большими невинными глазами:
— Нет, мам. Я их не трогала.
— Точно?
Она кивнула:
— Обещаю.
Ее ответ казался искренним, и я не стала настаивать. Но на следующее утро исчезла еще одна правая туфля, и я поняла, что что-то здесь не так.
Однажды днем, когда я искала в кладовой старую пленочную камеру, я наткнулась на нечто странное. За стопкой коробок стоял старый чемодан, покрытый пылью и слегка приоткрытый.
— Что это? — пробормотала я, вытаскивая его.
Я открыла чемодан и застыла.
Там лежали все мои пропавшие туфли.
— Черт возьми… — прошептала я, ошеломленная этим зрелищем.
Моё удивление сменилось подозрением. Чемодан был не мой, но я его узнала. Он принадлежал Эвелин.
Я вынесла его в гостиную, ощущая, как злость и недоверие разливаются в груди. Эвелин сидела в кресле с чашкой чая.
— Эвелин, — сказала я, поднимая чемодан, — объясните мне вот это.
Она нахмурилась:
— Что именно?
Я открыла чемодан, показывая ей туфли.
— Эти. Почему мои туфли были спрятаны в вашем чемодане?
Она уставилась на обувь, потом на меня, и ее лицо выражало смесь замешательства и обороны.
— Я не знаю. Никогда раньше их не видела.
— Как это возможно? Это же ваш чемодан!
Она поставила чашку и скрестила руки:
— Я говорю правду. Я этого не делала.
Я больше не могла гадать. Нужно было получить ответы.
Я собрала всех в гостиной. Чемодан с туфлями стоял в центре кофейного столика, словно улики на месте преступления.
— Кто-то в этом доме прячет мои туфли, — заявила я.
Молчание. А затем, едва слышно, раздался голос.
— Это я.
Я обернулась и увидела Марту. По ее щекам текли слезы, а в руках она сжимала своего плюшевого зайца.
— Что? — прошептала я.
— Прости… — всхлипнула она. — Я не хотела, чтобы ты злилась.
— Но зачем, милая?
Она опустила взгляд и прошептала:
— Если у тебя не будет обуви, ты не сможешь уйти. Ты останешься со мной.
Меня словно ударили.
Рэнди присел перед ней:
— Доченька, почему ты так подумала?
— Потому что мама ушла, — прошептала Марта. — Она не попрощалась. Просто ушла…
Я опустилась перед ней на колени и обняла ее.
— Ох, малышка… Я никуда не уйду. Я обещаю.
Она разрыдалась у меня на плече.
Той ночью, когда я укладывала ее спать, она крепко держала меня за руку.
— Я люблю тебя, мама.
— Я тоже тебя люблю.
Держась за одну из своих найденных туфель, я думала о том, как что-то такое незначительное, как исчезающие туфли, могло раскрыть такую глубокую боль.
Любовь требует терпения. И иногда важнее всего услышать то, что не было сказано вслух.