Марина проснулась раньше обычного: за окном шумели прохожие — ночь выдалась тёплой, и люди гуляли почти до самого утра. Она села на кровати и посмотрела на спящего мужа, Андрея. Его ровное дыхание выдавало глубокий сон, но он даже не подозревал, что его жена уже давно охвачена тревогой из-за предстоящего разговора со свекровью. Вчера вечером позвонил свёкор и сообщил, что мать Андрея срочно хочет видеть Марину для «серьёзного обсуждения домашних вопросов». По его тону она сразу поняла: разговор будет непростым.
За последние полгода Марина привыкла к тому, что жизнь в доме со свекровью превратилась в испытание. Когда она только вышла замуж и переехала, всё казалось простым. Она уважала родителей Андрея и готова была делить быт, помогать по хозяйству. Однако очень скоро она почувствовала, что Нина Петровна, мать Андрея, не воспринимает её как равноправного члена семьи. От колких замечаний вроде: «У нас принято убираться лучше» или «Почему ты не приготовила обед?» — она ещё могла отмахнуться. Но эти слова накапливались, и Марина начала понимать: за доброжелательной улыбкой свекрови скрывается недовольство и попытки унизить её.
Особенно больно было осознавать, что Андрей предпочитал не вмешиваться в их конфликты. «Мама — это мама, потерпи, она привыкнет», — говорил он. Но терпение Марины подходило к концу. И вот сегодня предстояла новая встреча, инициированная свекровью.
Марина тихо поднялась с кровати, оделась и вышла из спальни, чтобы сварить кофе. Она собиралась отправиться к свекрови сразу после завтрака, пока Андрей ещё спит, чтобы решить всё самой, не втягивая мужа в возможные споры. Однако руки дрожали, когда она заливала воду в турку. Что на этот раз скажет Нина Петровна? Готова ли Марина к новым уколам?
Когда кофе был готов, она сделала несколько глотков, пытаясь успокоиться. Мысли путались. «Я ведь не просто так здесь живу. Андрей говорил, что мы планируем купить квартиру, оформили документы на меня. Но сейчас они лежат в сейфе…» Она помнила, что свёкор помог приобрести дом, где все жили вместе. Часть собственности оформили на Андрея, а часть — на Марину. Так настоял Леонид Сергеевич, считая, что невестка должна быть защищена. Правда, судя по всему, Нина Петровна была категорически против этого решения.
Марина старалась отбросить лишние мысли. Возможно, свекровь просто хочет поговорить о быте или уборке. Но внутреннее чувство подсказывало, что разговор будет серьёзным, возможно, даже о том, «кто в доме главный». Допив кофе, она написала записку мужу, что едет к его матери по просьбе свёкра, и отправилась в путь.
По дороге к дому родителей Андрея Марина снова и снова прокручивала в голове возможные варианты разговора. Городские улицы мелькали за окном автобуса, но она их почти не замечала. Её сердце замирало при мысли о каждом сценарии: Нина Петровна, вероятно, снова бросит обвинения, что Марина бездельничает, хотя она работает, ведёт хозяйство. Как ответить, чтобы не сорваться на грубость?
Когда она вошла во двор аккуратного одноэтажного дома, который Андрей с отцом строили много лет назад, её встретил свёкор, Леонид Сергеевич. Он выглядел напряжённым и коротко кивнул:
— Здравствуйте, Марина. Нина Петровна на кухне. Я лучше выйду, чтобы вы могли спокойно поговорить. Простите, если что — моя жена иногда бывает резка.
Марина слабо улыбнулась:
— Спасибо за предупреждение. Я постараюсь сохранять спокойствие.
В доме пахло свежевыпеченными пирожками, но атмосфера была тяжёлой. Нина Петровна сидела за столом, скрестив руки на груди. Увидев Марину, она поджала губы:
— Ну, здравствуй. Раз пришла, присаживайся.
Марина села напротив. Внутри всё дрожало, но она старалась говорить ровно:
— Вы хотели поговорить?
Свекровь помолчала, затем откашлялась:
— Да, хотела. Я долго наблюдала за тем, как у нас тут всё складывается. Ты живёшь с моим сыном, но, судя по всему, особого дохода не приносишь, постоянно жалуешься, что денег нет. При этом пользуешься всем: едой, домом — и никакой благодарности. Не хочу обидеть, но получается, что ты просто… живёшь за наш счёт.
Марина почувствовала, как сердце ушло в пятки. «Живу за их счёт?» Но она же платит свою долю за коммуналку, покупает продукты, хоть свёкор тоже помогает. И теперь такие обвинения. Она сжала пальцы:
— Я не понимаю, о чём вы. Я работаю, хоть и не за огромные деньги, но свою часть расходов мы с Андреем покрываем. Никогда не просила вас содержать меня.
Нина Петровна отмахнулась, словно от назойливой мухи:
— Какая там твоя часть? Продукты и всё остальное мы с Леонидом берём из своей пенсии. Ты только делаешь вид, что иногда покупаешь молоко или хлеб. А по дому я вообще не вижу от тебя толку. Весь день, наверное, отдыхаешь, а к вечеру что-то простенькое приготовишь. В общем, ты — нахлебница, уж прости.
Слово «нахлебница» ударило Марину, как пощёчина. Внутри всё закипело. Ей хотелось крикнуть, что это ложь, но язык будто онемел. Нина Петровна откинулась на спинку стула:
— Что молчишь? Не ожидала, что назову вещи своими именами? Я долго терпела. Но не могу смотреть, как Андрей тянет на себе большую часть расходов, а ты только пользуешься.
— Это неправда! — вырвалось у Марины. Дыхание стало тяжёлым. — Я много делаю: стираю, готовлю, вкладываюсь. Называть меня нахлебницей — это оскорбительно!
— Возможно, оскорбительно, — холодно произнесла свекровь, — но разве не правда?
Марина сделала глубокий вдох:
— Абсолютная ложь. Я не знаю, почему вы так настроены против меня. Может, потому что я стала женой вашего сына? Или потому что вам не нравится, что у нас своя жизнь?
Нина Петровна приподняла брови:
— Своя жизнь? В доме, который куплен на деньги моей семьи? Нет, девушка, это не твоё. Ты пришлая. Если уйдёшь, ничего не получишь.
Марина почувствовала, как в груди поднимается волна. «Неужели она не знает, что часть документов оформлена на меня? Или делает вид, что не знает?» Она вспомнила, как свёкор настоял, чтобы часть прав передать невестке, чтобы избежать споров в будущем. Похоже, свекровь либо не знала, либо просто игнорировала этот факт. Марина решила больше не терпеть:
— Вы ошибаетесь насчёт дома. Есть документы. Леонид Сергеевич и Андрей оформили часть прав на меня, как на члена семьи, больше года назад. Я не хвастаюсь, но я не нахлебница.
Глаза свекрови сузились:
— Что за бред? Я никаких бумаг не подписывала.
— Вам и не нужно было, — спокойно ответила Марина. — Это решение отца Андрея. Он хотел, чтобы его сын и жена имели доли собственности. Так что да, у меня есть законные основания, и я не обязана выслушивать ваши оскорбления.
Нина Петровна побагровела:
— Значит, Леонид за моей спиной что-то затеял? Ну, прекрасно. А ты радуешься, да? Думаешь, теперь тебе всё позволено?
— Мне не нужна ваша милостыня, — сказала Марина дрогнувшим голосом. — Но унижения я терпеть не буду. У меня есть права на этот дом, так что не смейте выгонять меня, словно я ничто.
В дверях кухни показался свёкор. Похоже, он не выдержал и решил вмешаться. Окинув жену укоризненным взглядом, он сказал:
— Нина, что ты несёшь? Разве можно называть Марину нахлебницей? Мы давно договорились, что ребята будут жить здесь. Я сам оформил часть на Марину, чтобы она была защищена. Зачем эти скандалы?
— Леонид, ты решил меня предать? Я ничего не знала о твоём «подарке» невестке! Какого чёрта ты это сделал? Это ведь наш семейный дом!
— Я поступил так, как считал правильным, — сквозь зубы процедил свёкор, приподнимаясь выше. — Чтобы потом не было споров. Андрей и Марина — семья, и у них должен быть свой фундамент.
Марина чувствовала: ещё немного, и она разрыдается. Ей не хотелось дышать этим отравленным воздухом. Нина Петровна вскочила, закричала, что «не собиралась содержать чужую девку» и что «документы — ошибка». Свёкор пытался её успокоить, но свекровь не слушала. Назвала Марину «нахлебницей, бездельницей». Сдержать обиду было невозможно. И вдруг Марина, опёршись на спинку стула, тихо произнесла:
— Хорошо. Раз я здесь лишняя — уйду. Возьму только документы. Посмотрим, что будет дальше.
Нина Петровна фыркнула:
— И куда ты пойдёшь, интересно, с твоей-то зарплатой?
Марина, дрожа, поднялась:
— Найду куда. Но здесь оставаться не хочу. Не желаю жить среди оскорблений.
Леонид Сергеевич попытался вмешаться:
— Подождите, о чём вы? Марина, не уходи, это просто эмоции. Давай обсудим спокойно.
Но свекровь не унималась. Снова посыпались унижения: «Раз ушла — и слава богу, посмотрим, как она выкрутится». Марина поняла — разговоры бесполезны. Внезапно она почувствовала прилив решимости, больше не хотела быть жертвой. Глаза жгли слёзы, но голос звучал твёрдо:
— Спасибо за гостеприимство, Нина Петровна. Больше не потревожу. У меня все документы при себе — и копии, и оригиналы. Я ухожу.
Она резко вышла из кухни. Свёкор поспешил за ней:
— Марина, подожди, не горячись. Андрей даже не знает о вашей ссоре.
Но Марина не останавливалась. Забежала в комнату, схватила сумку и папку с документами на её долю в доме — их она всегда держала под рукой на случай, если придётся уйти. Теперь этот момент настал. Накинула куртку, обулась. В дверях стояла свекровь, сжав губы — будто не ожидала, что та действительно уйдёт. В её глазах мелькнул испуг, но гордость взяла верх. Вместо извинений она язвительно бросила:
— И где ты ночевать будешь? В подъезде?
Марина не ответила. Выбежала на улицу, едва не споткнувшись о порог. Морозный воздух обжёг лицо. Леонид Сергеевич догнал её, схватил за руку:
— Прости, пожалуйста. Вернись, не надо так. Жена вспыльчивая, но она не со зла.
— Она назвала меня нахлебницей, — прошептала Марина. — Я не стану так жить. Пусть твой сын разбирается. Или он тоже считает, что я заслужила эти оскорбления?
Свёкор растерялся:
— Я понимаю. Давай я отвезу тебя домой.
Марина горько усмехнулась:
— А где мой дом? Где мой муж? Он сейчас спит, даже не подозревая, что происходит. А вы, видимо, никогда не считали меня семьёй. Я сама доберусь. И спасибо, Леонид Сергеевич, вы хороший человек, но…
Она не договорила. Развернулась и вышла за ворота. За спиной послышался тяжёлый вздох, затем — тишина. Марина шла по снегу, чувствуя, как гнев смешивается с болью. «Сама доберусь», — повторяла она про себя, хотя ноги были ватными, а сердце бешено колотилось. «Но лучше это, чем терпеть, когда меня называют дармоедкой».
Вызвала такси. По дороге думала, куда ехать. Возвращаться к Андрею — бессмысленно, ведь это тот же дом, где хозяйничает свекровь. Вспомнила о подруге Вике. Решила переночевать у неё, пока не решит, что делать с долей в доме и своим браком. В душе боролись мысли: «Андрей тут ни при чём… Но почему он не защищает меня? Может, ему всё равно?»
Такси остановилось у дома Вики. Подруга, увидев её бледное лицо и заплаканные глаза, тут же обняла:
— Марин, что случилось?
— Поссорилась со свекровью, — выдохнула Марина. — Назвала меня нахлебницей. Я ушла. Взяла только документы на долю в доме. Не знаю, что делать дальше.
Вика налила ей чаю, усадила на диван:
— Рассказывай всё по порядку.
Марина сквозь слёзы описала утренний скандал. Подруга качала головой:
— Ужасно, что она позволяет себе такое. Но ты правильно поступила, что не стала терпеть. Хорошо, что документы при тебе — значит, сможешь отстоять свои права.
— Да, — кивнула Марина. — Но я не хочу судов. Как жить со свекровью, которая меня ненавидит? Андрей — единственная причина, по которой я ещё держалась, но больше не могу.
Вика сжала её руку:
— Может, Андрей сам скоро объявится. Узнает, что случилось, и встанет на твою сторону.
Действительно, через пару часов раздался звонок. Андрей, встревоженный, спрашивал, где она:
— Где ты? Мама сказала, что ты ушла. Я проснулся — тебя нет.
— Да, ушла, — холодно ответила Марина. — Мне надоело, что твоя мать считает меня нахлебницей. Не хочу жить с ней под одной крышей.
Он замолчал на секунду:
— Мама, конечно, перегнула. Но можно же поговорить, а не сбегать.
— Поговорить? — горько рассмеялась Марина. — Ты знал, что она ко мне придирается, но никогда не заступался. А теперь хочешь, чтобы я «не сбегала»? Нет, Андрей, так не пойдёт. Я устала от унижений.
— Подожди, — заторопился он. — Мы можем съехать, снять квартиру. Хочешь? Маме я ничего не докажу, она упрямая. Но я выбираю тебя.
Сердце Марины дрогнуло. Если бы он сказал это раньше… Но, возможно, лучше поздно, чем никогда.
— Если ты серьёзно готов снять жильё и жить отдельно — я подумаю. Но не на словах, а на деле. И чтобы твоя мама не лезла в нашу жизнь.
Андрей вздохнул:
— Хорошо. Я уже нашел вариант — однокомнатная на окраине. Завтра посмотрим. Могу забрать тебя сегодня?
Марина посмотрела на Вику, та молча дала понять: «Твоё решение».
— Нет, сегодня останусь у подруги. Если завтра всё подтвердится — позвони, покажешь квартиру. Тогда решим, что делать с домом и документами.
Андрей согласился, извинился. Разговор закончился. Марина почувствовала облегчение: может, муж всё же не даст её в обиду. Но доверие было подорвано.
На следующий день он снял квартиру. Пустую, неуютную, но свою. Когда Марина приехала, Андрей стоял в коридоре с виноватой улыбкой:
— Прости, что не сделал этого раньше. Мама всегда настаивала, чтобы я жил с ней. Я не хотел её расстраивать, думал, ты смиришься. Но теперь понял — она перешла границу.
Марина осмотрела голые стены:
— Главное, что ты теперь готов защищать нас. Но я всё ещё злюсь. Вчера она назвала меня дармоедкой. Это не забудется.
— Понимаю, — признал он. — Что насчёт твоей доли в доме? Оставим?
— Пока — да. Жить там я не хочу. Может, потом продадим. Но с твоей матерью под одной крышей — никогда.
— Хорошо. Я всё понял. Сейчас важно то, что мы здесь — вместе. Попробую поговорить с отцом, объяснить, что мама слишком резко всё воспринимает. Хотя, зная её, вряд ли она быстро смирится.
Марина равнодушно пожала плечами:
— Пусть не смиряется хоть никогда. Главное, чтобы держала язык за зубами. И я больше не намерена от неё зависеть.
Андрей обнял её за плечи:
— Я не позволю, чтобы это повторилось. Прости, что раньше не вмешивался.
Она скептически сжала губы, но смягчилась:
— Ладно, раз уж начали всё заново — попробуем. Но запомни: если хоть раз повторишь её слова про «нахлебницу»… — она горько усмехнулась, — соберу вещи и исчезну навсегда.
Он тихо улыбнулся:
— Этого не будет. Обещаю.
Так они остались жить в этой скромной квартире. После просторного дома было непривычно, но Марина чувствовала, как с плеч спадает тяжёлый груз — больше не нужно терпеть колкие замечания, осуждающие взгляды свекрови. Первое время Нина Петровна звонила Андрею, возмущалась: «Как ты мог нас бросить, сынок? Это же твой родной дом!» Но он твёрдо отвечал, что так будет лучше для всех.
Как-то в выходные Леонид Сергеевич позвонил Марине, извинился за произошедшее. Признался, что не в силах переубедить жену, но надеется, что они с Андреем иногда будут навещать его. Марина ответила, что не против, но только если свекровь прекратит оскорбления. Свёкор вздохнул: «Не обещаю, но постараюсь». Марина сомневалась, что с Ниной Петровной что-то изменится, но ради Леонида Сергеевича согласилась на редкие визиты.
Шли месяцы. Марина постепенно обживалась, наполняла квартиру уютом, а Андрей помогал ей во всём. Они стали ближе — теперь каждую ночь засыпали в обнимку, строили планы на будущее. Тема доли в доме почти не поднималась. Лишь однажды Андрей осторожно спросил, не хочет ли она продать свою часть, раз они там всё равно не живут. Но Марина покачала головой:
— Пока нет. Пусть будет как страховка. Мало ли что…
Он не стал настаивать. С тех пор вопрос повис в воздухе, но Марину это больше не тревожило. Она спокойно спала по ночам, не боясь услышать унизительные слова. Работа, быт, тихие вечера с мужем — их жизнь обрела гармонию, которой так не хватало в доме свекрови.
Иногда Леонид Сергеевич заглядывал в гости с банками солений: «Мама передаёт, хоть и не признаётся». Марина понимала — Нина Петровна, несмотря на весь свой гонор, тоскует по сыну. Но гордыня не позволяла ей сделать первый шаг.
Марина не стремилась к примирению. По крайней мере, пока свекровь не извинится за «нахлебницу». Она осознавала: Нина Петровна, скорее всего, никогда не примет её по-настоящему. Но теперь это не имело значения. У неё был свой дом, свой муж, своя жизнь. А документы на долю в том, старом доме, лежали в ящике стола — напоминание о том, как свекровь пыталась лишить её достоинства и выставить за порог. Но в итоге Марина ушла сама, прихватив с собой доказательства своих прав.
Как-то вечером, за просмотром фильма с пиццей, Андрей взял её за руку:
— Спасибо, что осталась. Ты могла уйти тогда навсегда, но дала нам шанс. Прости, что не защитил тебя сразу.
Она улыбнулась:
— Я люблю тебя. Но тогда… я была в шаге от разрыва. Если бы ты не решился на переезд, всё могло сложиться иначе.
Он потупил взгляд:
— Хорошо, что успел всё исправить. Мама, конечно, до сих пор ворчит, но я научился её останавливать. Скажи честно — ты не жалеешь, что вышла за меня?
Марина отрицательно покачала головой:
— Не жалею. Просто теперь мы оба знаем цену независимости. И пусть для твоей матери я навсегда останусь «нахлебницей» — мне всё равно. Главное, что между нами всё чисто.
Он нежно поцеловал её в лоб:
— Всё наладится.
Марина убрала коробку от пиццы и поймала себя на мысли, что внутри — тишина и покой. Наконец-то она перестала быть «приложением» к семье мужа, а стала равноправной частью их общего союза. Да, когда-то свекровь назвала её «нахлебницей», и Марина не стерпела — ушла, но не с пустыми руками. Этот поступок стал уроком для всех: она не бесправная тень, а человек, способный постоять за себя.
В воздухе витал аромат свежесваренного кофе — Андрей, как всегда, приготовил его к вечеру. Марина закрыла глаза и подумала: «Иногда счастье рождается через боль, если в итоге находишь взаимное понимание». Так она окончательно отпустила тот день, когда свекровь пыталась сломать её оскорблениями. Вместо этого она обрела нечто большее — крепкий брак, где оба научились уважать друг друга.