». А о кредитах — ни слова.
Тимофей застыл. Его лицо отражало внутреннюю борьбу. Он хотел поверить жене, но годы материнского влияния сделали свое дело.
— Но она же надеется… — пробормотал он наконец.
Арина кивнула и сказала:
— Пусть надеется на того, кто не обещает больше, чем может дать.
Тишина наполнила кухню. Тимофей стоял у стола, опустив плечи. Впервые за долгое время он выглядел не как воинственный защитник матери, а как растерянный человек, осознавший неприятную истину.
— Мне нужно подумать, — тихо сказал Тимофей и направился в ванную.
Арина осталась на кухне. Решение пришло к ней внезапно, но с абсолютной ясностью. Она открыла свой банковский аккаунт и перевела двести тысяч на накопительный счет. Деньги, которые могли уйти на погашение чужих долгов, теперь стали их страховкой.
Утром Ирина Михайловна позвонила снова. Голос свекрови звучал раздраженно:
— Арина, ты не понимаешь серьезности ситуации! Мне нужны деньги сейчас! Тимофей сказал, что у вас есть сбережения.
— Ирина Михайловна, мы не можем вам помочь, — спокойно ответила Арина. — У нас ипотека и свои финансовые обязательства.
— Эта твоя ипотека! — фыркнула свекровь. — Кто вас вообще просил покупать квартиру? Жили бы со мной и горя не знали! А теперь, когда мне нужна помощь, вы отворачиваетесь!
Арина почувствовала знакомое напряжение в висках — начиналась мигрень. Но в этот раз она не уступила.
— Вам нужно обратиться в банк для реструктуризации долга. Мы не можем взять ваши проблемы на себя.
— Ты! — голос Ирины Михайловны дрожал от гнева. — Ты настраиваешь моего сына против меня! Он всегда был хорошим мальчиком, пока не встретил тебя!
Звонок оборвался. Свекровь бросила трубку.
Тимофей вернулся с работы поздно. Его лицо выражало усталость, но не гнев. Он сел напротив Арины, сложил руки на столе.
— Мама звонила сегодня. Сказала, что ты отказалась помогать.
Арина кивнула:
— Да, отказалась.
— Ты была права, — неожиданно сказал Тимофей. — Я поговорил с Дмитрием. Оказывается, она и ему звонила. И его жене. И даже соседям пыталась занять. Когда я спросил, на что ей столько денег, она начала кричать, что я неблагодарный сын.
Арина молчала, давая мужу возможность высказаться.
— Я позвонил в банк, — продолжил Тимофей. — Попросил информацию о ее кредитах. Знаешь, что мне сказали? У нее нет просроченных платежей. Вообще. Только рассрочки в магазинах, и те в порядке.
— Она солгала нам? — тихо спросила Арина.
— Не совсем, — Тимофей потер виски. — У нее действительно много кредитов, но она выплачивает их вовремя. Просто… ей всегда мало. Она привыкла жить не по средствам и считает, что дети обязаны ей помогать.
Той ночью они долго разговаривали. Впервые за годы брака Тимофей открыто говорил о своем детстве, о матери, которая всегда ставила свои желания выше потребностей детей. О том, как она манипулировала, используя чувство вины. О том, как он боялся ее разочаровать.
Утром Тимофей позвонил матери и сказал, что они не будут давать ей денег. Ирина Михайловна кричала, плакала, угрожала. А потом, поняв, что ее тактика больше не работает, просто повесила трубку.
Прошло несколько месяцев. Арина и Тимофей постепенно учились жить по-новому. Тимофей начал работать стабильнее, внося свой вклад в семейный бюджет. Уже не «вот-вот», а регулярно и предсказуемо. Ирина Михайловна перестала звонить. Она нашла новую жертву — дальнюю родственницу, недавно получившую наследство.
Однажды вечером, сидя в кафе, Арина поймала себя на мысли, что улыбается. По-настоящему, искренне. Впервые за долгое время она чувствовала себя защищенной. Не потому, что стала богаче или успешнее. А потому, что научилась ставить границы.
— О чем ты думаешь? — спросил Тимофей, заметив ее улыбку.
— О том, что если у тебя нет границ — на тебя повесит всех не жизнь, а родня, — ответила Арина.
Тимофей взял ее за руку.
— Спасибо, что научила меня этому. Мне до сих пор бывает сложно говорить «нет», но я учусь.
Арина сжала его ладонь. Впереди их ждало много испытаний, но сейчас, в этот момент, они были на верном пути. Пути к жизни, где их собственные приоритеты имели значение, где не нужно было жертвовать своим будущим ради чужих прихотей.