Десять лет назад в Колюткино появился старый пёс, которого тогда звали Лёхой. Он принадлежал участковому, но когда того перевели, собаку оставили. Дворняга пробежала через всю деревню, обошла каждый двор и в конце концов обосновалась у заброшенного сарая за домом покойной бабки Сергиенко. Под широким навесом, где весной сушились дрова, она устроила себе лежанку из разорванного мешка и получила новое имя — Тоха.
Никто особо не обращал на него внимания: старый, полуслепый, с обломанным хвостом и частично отсутствующим ухом. Таких псов в деревне хватало. Иногда его подкармливали: Манька кидала корку хлеба, Саныч-механик подбрасывал кость. И это было всё.
В середине августа случилось редкое для провинции событие — закрыли хлебный киоск у остановки, и люди стали ходить окольными путями к пуговичной лавке. Тохе это было безразлично: он дремал под сараем, лишь изредка отправляясь к пруду напиться.
Но в четверг, почти на рассвете, сторож школы Пётр Иванович заметил, что пёс больше не уходит со двора. Он лежал, распластавшись у дверей сарая, и только изредка тихонько поскуливал. В обед его там же нашли близнецы Трофимовы, принесшие куриную шею. Однако Тоха лишь понюхал её и не тронул.
— Что с ним? — спросил Вадик Трофимов.
— Дурак он, — пожал плечами Колька. — Старый уже, ничего не понимает.
К вечеру заговорили взрослые.
— Слыхал? Тоха третий день сидит у сарая, — сказал в лавке электрик Дёмин.
— Место выбрал, чтобы подохнуть, — заключил старик Терёхин.
— Посмотри, Пётр Иваныч, — попросила продавщица. — Может, ему плохо?
— Обычная собака, — буркнул сторож. — Пока не воняет — не моё дело.
На четвёртое утро выяснилось, что пёс так и не ушёл. Он обнюхивал щель в двери, слабо стучал обрубком хвоста. Затем поднял голову и завыл так пронзительно, что из дома напротив выглянула бывшая медсестра Лидия Капитоновна.
— Дядя Петь, — позвала она через дорогу. — Посмотрите, что с собакой. Она воет, как сумасшедшая.
Сторож, отложив газету, нехотя направился к сараю.
— Тоха, ты оглох? — бросил он грубым голосом. — Нельзя тут сидеть, блохи разбегутся.
Пёс не сдвинулся с места, только прижался к двери ещё сильнее.
— Похоже, конец ему, — пробормотал Пётр Иваныч. — Сейчас открою — дохлятина.
Однако дверь легко поддалась: старая щеколда треснула, будто давно ждала этого момента. Сторож шагнул внутрь и замер: из темноты пахнуло сыростью и чем-то сладковатым.
— Что за чертовщина… — прошептал он, включая фонарик.
В центре сарая, на истлевшем матрасе, сидела маленькая девочка лет четырёх. Щёки впали, глаза огромные, а руки прижимали к себе котёнка. На полу были разбросаны сухарики, вокруг которых кружили мухи.
Рядом с девочкой находилась женщина, склонившаяся набок. Она либо спала, либо…
— Мамочка устала… — прошептала малышка, подняв кулачок. — Тихо, а то она разбудит…
Сторож опешил.
— Господи Боже мой…
Он выбежал во двор:
— Лидия Капитоновна! Скорую! Люди!
Через минуту у сарая собрались соседи. Лидия Капитоновна осмотрела женщину и заплакала:
— Поздно. Уже часа три-четыре как…
Девочка молчала. Её звали Катя, и она лишь шептала что-то котёнку. Тоха лежал, положив голову ей на ногу, словно защищая.
Пока прибыли скорая, оперативники и участковый, история начала проясняться. Женщина оказалась из соседнего села и пыталась убежать от сожителя: «Угрожал», «Начал пить». Они пересекли поле ночью и решили укрыться в сарае до рассвета. Сердце женщины не выдержало — судя по пустой упаковке таблеток в сумке, проблемы со здоровьем были давно. Девочка проснулась утром одна.
— Плакала? — спросил участковый.
— Ходила, — кивнула Катя. — Потом пришёл пёс. Мне было страшно, а он сел рядом.
— А ела?
— Он… куда-то уходил. Я не видела…
Соседка Семенюта тихо ахнула: во дворе действительно валялись обгрызенные булочки. Выходило, что старый пёс собирал хлеб с помоек, скрёб двери лавки, подсовывал крошки под щель, пока девочка хватала всё, что могла, чтобы не упасть.
— Собака её кормила? — удивился кто-то.
— Да, — подтвердил врач скорой помощи, укутывая Катю пледом. — Ему бы спасибо сказать.
История молниеносно разлетелась по Колюткино: «Наш Тоха — кормилец», «Старый, но какой умный». У лавки выстроилась очередь желающих угостить его косточкой. Однако сам пёс не отходил от носилок с Катей, которая весила всего пять килограммов: провожал их до машины и скреб лапами.
Катю увезли в районную больницу на обследование. Собаку удалось уговорить остаться лишь после того, как медсёстры разрешили: «Ладно, дед, можешь переночевать под окнами».
Весь вечер жители приносили ему еду: кашу, молоко, нарезку. Но Тоха ел мало, больше ждал.
Через три дня глава администрации вместе с телевидением показал репортаж: «Дворняга спас ребёнка». На экране Тоха смотрел серьёзно — глаз мутный, но хвост всё ещё двигался. Катя в палате держала в ладошках котёнка и улыбалась камере.
Ему предложили медаль «Храброе сердце» и новое имя — Титан. Но деревенские знали: Тоха он и есть, зачем ему титулы? Гораздо важнее другое: в школе объявили сбор средств для лечения девочки. После сюжета пообещали снова открыть хлебный киоск к осени, чтобы людям было удобнее, а псу нашлось дело — охранять, а не бродяжничать.
— Видишь, старый, — гладил его Пётр Иваныч, — ты за три дня сделал больше, чем весь наш совет депутатов.
Пёс зевнул и положил голову сторожу на ботинок.
Катю выписали в середине сентября: сердечко слабое, но прогнозы хорошие. Опека решала, куда пристроить девочку, пока отец сидит в колонии, а мать… её тихо проводили в последний путь двумя соседками. Бабушка из Сызрани была прикована к постели и не могла взять внучку.
Собаке же быстро нашли место. Директор школы Зоя Андреевна объявила:
— Беру Тоху к нам, будет школьным сторожем. Это живой урок доброты.
Для него поставили будку у входа. Каждый класс по графику носил ему завтрак: младшие — молоко, старшие — мясные обрезки, физрук — витамины.
Катя жила в интернате при школе, но целыми днями крутилась возле будки:
— Тоха, ты мой друг?
Пёс поднимал голову — один глаз почти не видел, но второй светился. Он обнюхивал карманы девочки — там всегда что-то находилось пожевать.
Через год деревня организовала ярмарку «День спасателя». На сцене пели школьники, а главным гостем стал пес в красной ленточке, сидевший рядом с Катей и терпеливо слушавший. Участковый зачитывал диплом:
— «За верность и спасение человеческой жизни награждается пёс Тоха».
Толпа аплодировала. Тоха не понимал шума, но чувствовал ладошку Кати на своей шее. Этого было достаточно.
— Спасибо, друг, — прошептала девочка. — Я тогда очень боялась.
Пёс тихонько фыркнул и выдохнул тёплый воздух на её руку. Гул стихал, музыка затихала, а этот старый пёс — без породы, без медалей — уже занял своё место в школьном учебнике как первый урок: иногда высшая мудрость — просто сесть рядом и не уходить.