Вернувшись из поликлиники, Светлана Юрьевна тяжело опустилась на табурет в прихожей и с привычным раздражением подумала: «Зачем я вообще ходила? Нужно было всего лишь забрать анализы, получить рецепт на лекарство – пустяк, на который уходит пять минут. А сколько времени потеряла! Два часа! И это без учёта всех неприятных разговоров в очереди… Потом ещё эта справочная – одно расстройство. Всё, больше ни за что не пойду, буду вызывать врача на дом!» Разувшись, она медленно прошла в комнату, охая на каждом шагу, и начала стаскивать с себя одежду, которая теперь казалась ей неудобной и чужой. В повседневной жизни она давно перешла на просторные вещи, а для похода в поликлинику достала юбку и колготки, которые уже сто лет не носила. Зачем? Кто там обратил внимание на её старания выглядеть прилично? Спокойно могла бы пойти в своих трениках. С облегчением накинула мягкий халат, купленный специально на два размера больше, чтобы ткань почти не касалась тела. Хотя теперь даже он стал как раз!
Молоденькая врачиха, как обычно, выдала совет:
— Надо сбросить вес!
Светлана мысленно закатила глаза. Будто сама не знает! Но как? Она ест совсем немного, а лишние килограммы продолжают нарастать. «Больше гуляйте, двигайтесь, делайте гимнастику», — сказала девушка. Спасибо за мудрый совет! Конечно, она бы до такого не додумалась. Светлана пошла на кухню ставить чайник. Хотелось выпить чаю и лечь отдохнуть, а может, даже вздремнуть. Вставать сегодня пришлось ни свет ни заря, ведь записалась она только на самый ранний приём. Да и сон в последнее время стал короче.
В дверь позвонили. Уже зная, кто это, Светлана открыла. Серафима Ильинична, соседка и давняя подруга, заглянула с вопросами:
— Ой, Светочка, я видела в окно, как ты подходишь. Откуда ты? Неужели из поликлиники?
— Да, с самого утра…
— Ну и как там?
— Как всегда. Прям вся такая здоровая стала, готова плясать! — съязвила Светлана.
— А зачем ходила-то? Была нужда или просто так?
— Какое «просто так»? Конечно, нужно было, — начала объяснять Светлана, рассказывая о своей миссии, очередях и очередном решении больше никогда не ходить в поликлинику.
— Все мы так говорим, — вздохнула Серафима. — А куда денешься, если надо? Тебя хоть кто-то сопровождал?
Этот вопрос задел Светлану. Её дети не сочли нужным помочь. Она позвонила Андрею накануне, но он сослался на работу. «Перезапишись», — сказал он. Легко сказать! «У меня четверо детей, а помощи, считай, никакой. Даже чужой дядя был бы полезнее», — пожаловалась она.
— Мы уже никому не нужны, ни дядям, ни тётям, — поддакнула Серафима. — Ты бы меня позвала, вместе бы сходили!
— Да уж, две хромоножки, друг за друга цепляясь! — усмехнулась Светлана, вспоминая их молодость, когда они бегали через двор, потом гуляли с колясками, а теперь вот стали старушками, которым даже дойти до поликлиники целое испытание.
— Ладно, дошла же, ничего страшного. Может, это даже хорошо, что одной сходила. Надо как-то и самой двигаться, а то совсем обленюсь, — вздохнула Светлана.
Разговор перешёл на детей. Серафима спросила, как они поживают.
— Да как… Редко слышу их голоса, если вообще слышу. Теперь есть видеосвязь, можно и увидеть, и поговорить… Только о чём? — призналась Светлана, хотя ей не хотелось жаловаться.
— Это да, у тебя ведь все разные, не удивительно, что они не особо дружат, — заметила Серафима.
Светлана недовольно поправила подругу:
— Не все от разных! Танька с Алёнкой от одного, но всё равно дерутся как кошка с собакой. А остальные? Все сами по себе. Говорят, что много детей – это хорошо. А где хорошо? Вот у меня четверо, и каждый сам по себе живёт.
— Так у всех так, — отмахнулась Серафима. — Они уже взрослые, бабушки и дедушки. До нас ли им?
Разговор затянулся. Серафима предложила сходить в магазин, но Светлана отказалась, сославшись на доставку.
— Сидим дома, как квашни! А куда нам ещё идти? Только в магазин. Ты, я смотрю, всё чаёвничаешь. Совсем не готовишь?
— Почему же, сегодня сварю картошку с селёдкой. Но готовить никогда особого интереса не было. Если надумаешь в магазин, захвати меня, — вздохнула Светлана.
Серафима собралась уходить, явно не слишком довольная разговором. «Ну и подружка, — думала она. — Сидит дома, ноги болят, а на самом деле ей просто лень выходить. Я вот с одним мужем прожила, а теперь одна, как и она. Хотя у Светки жизнь, конечно, была веселее моей. Мужики меняла часто… Хотя что толку? Обе теперь одиноки».
Светлана Юрьевна тоже осталась недовольна этим разговором: «Как всегда, Серафима ляпнет что-нибудь лишнее! Никто её не просил копаться в моей жизни. Зачем обязательно упоминать, что дети от разных браков и разного возраста? Будто это главная причина всех проблем! Да и не бросили они меня, чего зря наговаривать! Обычные дети, как у всех… Сама виновата, надо было просто сказать, что всё в порядке, и не жаловаться на них Серафиме!»
Она тяжело вздохнула и уставилась в окно, где за стеклом медленно плыли воспоминания — не самые радостные, как обычно. Всё потому, что жизнь сложилась непросто, без особых праздников и легкостей. Первый брак она разорвала именно из-за свекрови, которая, казалось, прикидывалась беспомощной. Несмотря на свои пятьдесят с небольшим, женщина постоянно изображала больную, требуя внимания и заботы. Муж Светланы, молодой и крепкий, умер до их знакомства, а она влюбилась в Анатолия, отца Андрея. Тогда ей казалось, что жить со свекровью — обычное дело. Мода на отдельное проживание ещё не вошла в обиход, денег на съём квартиры не было.
Мама Светланы, встретившись с будущей роднёй, предупредила дочь:
— Зачем ты идёшь в дом к больной свекрови? Они тебя загоняют, запомни мои слова! Она же мужа своего довела до могилы, а ты для неё вообще никто!
Но молодая Светлана не слушала советов. Она даже поссорилась с матерью, считая будущую свекровь милой и приятной женщиной. Только после свадьбы поняла, насколько права была мама. До брака были лишь намёки, а потом началась настоящая борьба. Возможно, любая другая девушка сбежала бы сразу, но Светлана тогда строила из себя изысканную даму, которая не позволит себя обидеть. Однажды она заявила Анатолию, что не собирается поднимать больше двух килограммов:
— В семейной жизни мужчина должен заботиться о таких вещах. Женщина перестает быть женщиной, если ей приходится таскать мешки!
Анатолий был ошарашен, но всё равно сделал предложение. Правда, позже Светлане пришлось таскать не только картошку, но и всё остальное. Куда деваться? Муж был занят, а свекровь… О том, чтобы хрупкая, улыбчивая Надежда Николаевна сама ходила по магазинам или стояла в очередях, не могло быть и речи. Особенно в те времена, когда найти нужный продукт было целым испытанием! Светлана терпела ради свекрови: та ела только определённый сорт сыра, особое мясо, ежедневный творог и свежие фрукты с рынка.
Однажды Надежда Николаевна произнесла фразу, которая потрясла Светлану до глубины души:
— Мой муж всегда заботился обо мне, хоть в чём-то мне повезло! Он всегда привозил мне первую ягоду, первый фрукт. А вот Толя, когда был маленьким, не понимал, что это для меня, и тоже ел…
Светлана была шокирована. Она выросла с убеждением, что лучшее всегда отдают детям, а тут мать горюет, что сын съел её долю. Такова была Надежда Николаевна — требовательная, эгоистичная и странно ревнивая. Ей было обидно, если молодые оставались вдвоём. Она могла расплакаться, жалуясь, что её бросили одну. Анатолий часто говорил Светлане:
— Зачем куда-то идти? Давай лучше дома посидим, а то маме одной скучно.
Светлана жалела его, ведь его выходные были заполнены беготнёй по магазинам и рынкам. Но свекровь, разбирая покупки, качала головой:
— Ах, Толя, когда ты научишься выбирать? Я надеялась, что твоя жена будет умнее. Не обижайся, Светочка, но эти яблоки совсем не подходят! И творог… нет, это не тот, что мне нужен. Хотя некоторые молодые женщины сами делают творог, знаешь ли!
Светлана чувствовала обиду, а Анатолий винил её за то, что она не умеет угождать матери. Когда родился Андрей, бабушка внешне радовалась, но тут же начала жаловаться, что теперь все забудут про неё. Светлана оставила работу и оказалась в постоянной компании свекрови, которая буквально не выпускала её из виду. Теперь, как раньше не давала остаться наедине с мужем, так теперь не позволяла спокойно нянчиться с ребёнком.
— Нет, Светочка, ты всё делаешь неправильно… Как держишь ребёнка, как кормишь, как купаешь…
Да что ни делала Светлана — всё было не так! При этом свекровь и пальцем не пошевелила, чтобы помочь. То руки болят, то ноги ломит, то давление зашкаливает… Но наблюдать за невесткой не переставала ни на минуту! Неудивительно, что Светлана, измученная заботами о малыше, однажды сорвалась на муже:
— Я больше не могу! Сил нет терпеть твою мать! Ты разве не видишь, что она эгоистка? Она вовсе не больная, просто привыкла требовать к себе особого внимания! Если тебе так важно её баловать, пожалуйста, но меня оставь в покое!
Эти слова стали последней каплей для Анатолия. Так говорить о его матери, «святой женщине», было немыслимо! Он не только не простил Светлану, но и ударил её. После этого случая она поняла: пора уходить из дома, где жизнь вертится вокруг одного человека… Но куда? Её мать жила в однокомнатной квартире, ухаживая за своей матерью, и места для Светланы с малышом там просто не было. Анатолий это знал и потому не церемонился с женой. Она терпела, пока сыну не исполнилось два с половиной года. К тому времени бабушка умерла, и Светлана временно переехала к матери, где ей предстояло прожить до старости.
К счастью, Андрей вырос хорошим человеком — совсем не похожим на своих родственников. Став взрослым, он не забывал мать и всегда помогал, чем мог. Конечно, сегодня он отказался её сопровождать, но это же понятно: работа! Он ответственный человек и не может подводить других ради старой матери, которая, в конце концов, и сама сходила. Да и ей ли обижаться? Ведь она сама когда-то жаловалась на Надежду Николаевну, а теперь звонит детям, сетуя: «Ах, мне плохо, помогите!» Стыдно… Да ещё и жалуется на сына, который, между прочим, прекрасный!
Как бы в подтверждение её мыслей раздался телефонный звонок.
Андрей тем временем тоже корил себя: отказавшись проводить мать, он надеялся, что на работе будет завал, а оказалось, что освободился раньше. Жена заметила его хмурый вид:
— Что случилось?
— Вчера мама позвонила, просила проводить её в поликлинику, а я отказался. Думал, что на работе задержусь, а вышло иначе…
— А чего ты сразу не сказал? Я бы сходила, я сегодня свободна. Зачем ей вообще в поликлинику?
— Да так, какие-то справки, не знаю точно…
— Вот и позвони ей, узнай, как сходила! Подумаешь, сын нашёлся… — Люба, жена Андрея, хорошо относилась к свекрови и всегда была готова помочь.
— Сейчас позвоню. Только, может, она попросила кого-то другого — Сашу или Таню?
— Какую Таню? У неё же беременность, не до того! А Алёна ваша что, совсем решила с семьёй не общаться?
— Похоже на то… Но думаю, мама и сама справилась. Ладно, позвоню.
Поговорили, извинились друг перед другом, облегчили душу. Но Андрей не удержался и спросил про сестру:
— Как там Алёна, звонит?
— Да вроде всё нормально, звонила недавно, — неуверенно ответила мать. Было ясно, что звонок был давно.
— Позвони ей сам, Андрюша! Всё-таки сестра!
Андрей пообещал, но решил отложить звонок. А Светлана Юрьевна тоже не стала звонить дочери — не хотелось портить приятное настроение после разговора с сыном. Тем более воспоминания снова нахлынули…
У матери она пожила недолго. Через несколько месяцев познакомилась с Николаем и начала с ним встречаться. После развода с Анатолием Светлана не исключала, что снова выйдет замуж — ей ведь едва исполнилось двадцать пять! Но поклялась никогда не связываться с мужчинами, у которых есть живущие рядом матери. Хорошо, что Николай оказался именно таким: его мама жила далеко, они почти не общались. Главное — никаких мамаш в её жизни больше не было! Сам Николай был хорошим человеком: не пил, был спокойным, хоть и немного молчаливым и мрачноватым. Но это казалось мелочью!
Шесть лет они прожили вместе. Не сказать, что идеально, но после первого брака это казалось настоящим счастьем. Правда, Светлана иногда думала, что это ещё не окончательный вариант жизни. Возможно, она любила Николая, но он был слишком замкнутым, а она, молодая и неопытная, не могла его «расшевелить». Ей становилось скучно… В тридцать один год она решилась родить второго ребёнка — Алёну. Андрей как раз пошёл в школу, и декрет пришёлся очень кстати. Тогда она искренне верила, что проживёт с Николаем всю жизнь. Он хорошо ладил с Андреем и любил дочку. Ну да, молчаливый, но разве это главное?
А потом в тридцать пять лет её жизнь перевернулась. Она влюбилась — впервые по-настоящему, как героиня романа. Кирилл был младше её на восемь лет, и это волновало невероятно! Он тоже любил её и был готов на всё:
— Светочка, выходи за меня! Я стану отцом твоим детям, обещаю!
— Но я старше тебя! Мне скоро сорок будет, и я превращусь для тебя в старуху!
О том, что она всё ещё замужем за Николаем, Светлана даже не думала. Мысли о детях тоже были где-то на периферии. Главным стало её чувство… Кирилл клялся, умолял. Когда Николай узнал об их романе, он сам заговорил о разводе. Для Светланы всё прошло легко — в пылу любви она не испытывала угрызений совести. Позже Николай признался, что сильно переживал и злился, но внешне этого не показывал.
Светлана ушла от Николая, которого совсем недавно считала своим последним мужем. Она ушла с детьми, уверенная, что начинает новую, счастливую жизнь с Кириллом. Правда, они так и не поженились, хотя вскоре родился Саша, которого Кирилл записал на себя. И пять лет с ним стали, пожалуй, самыми счастливыми в её жизни. Потом Кирилл ушёл к другой. Измена, расставание — всё это причинило боль, но со временем Светлана поняла: никто не виноват. Она сама уходила от двух мужчин и не чувствовала за собой вины. Решила жить одна. «Видимо, личное счастье не для меня», — думала она, изливая горе в подушку.
Стоит отметить, что предыдущие мужья Светланы не забывали своих детей. Они поддерживали с ними связь и исправно платили алименты, хотя тоже пытались строить свою жизнь заново. Анатолий, например, однажды явился к Андрею с новой женщиной, словно пытаясь уколоть Светлану. Но ей было уже всё равно — в сорок лет, с тремя детьми на руках, её мало волновали чужие романы.
Однажды Николай заглянул поздравить Алёну с днём рождения. Картинка, открывшаяся его глазам, была удручающей: семья ютилась в съёмной квартире, которую вот-вот могли потребовать освободить; денег едва хватало; младший сын Саша болел; работа у всех шаткая, зарплаты задерживали; Андрей, подросток, злился на весь мир; именинница Алёна дулась; а сама Светлана выглядела измученной, растрёпанной, в старом халате…
— Что за дела у вас тут? — удивился Николай.
— Всё нормально, — буркнула Светлана. — Чай будешь? Торт купили, и ладно. Не такой уж важный юбилей!
Алёна разрыдалась, Андрей хлопнул дверью и ушёл, а Саша закашлялся ещё сильнее.
— Совсем расклеилась, мать! — нахмурился Николай. — Так нельзя.
— Тебе легко говорить! Иди к своим бабам! Хорошо тебе там, а нам… — закричала Светлана и разрыдалась.
— Ладно, чего ты… — неуклюже похлопал её по плечу Николай. Он никогда не отличался особой душевностью, но был добрым человеком. Анатолий бы, наверное, только обрадовался, увидев её в таком состоянии.
— Оставь, всё уже, — всхлипнула Светлана, беря себя в руки. — Возьми хоть дочку, погуляйте. Праздник у девочки, а тут сам видишь. Иди, Алёна, с папой пройдись.
Когда дочка вернулась, она светилась от счастья: папа сводил её в кафе, они поговорили обо всём на свете, а на прощание он подарил ей букет! Это ж надо — Николай, который всегда считал цветы пустой тратой денег…
— Знаешь, мама, он меня к себе звал жить! У него теперь своя квартира — три комнаты. Но я отказалась, я же тебя люблю! И с Санькой помогаю, да и Андрюше с уроками… Может, нам всем к нему переехать?
— Нас-то он не звал, — ответила Светлана. — Да и живёт он, скорее всего, не один.
— Один! Говорит, скучно ему. Почему бы вам не помириться? А то нас ведь с этой квартиры попросят, и куда? К бабушке, в однушку?
— Не болтай глупостей! — оборвала дочь Светлана, но сама задумалась о бывшем муже. Его попытка поддержать её, когда она разрыдалась, пусть и неуклюже, тронула её. Даже подарил дочери цветы… «Хороший же человек», — думала она. А квартиру он получил не просто так: после смерти матери продал дом в посёлке и комнату, купил эту «трёшку». Не идеальную — комнаты смежные, первый этаж, но на что хватило.
Николай начал чаще звонить Алёне, встречаться с ней, потом стал заходить и к ним домой. Со Светланой разговаривал всё больше, и она тоже стала отвечать. Однажды она поблагодарила его:
— Спасибо, что вспомнил Аленку, стал чаще общаться. Она прямо расцвела!
— Я и не забывал, она же дочь.
— Пока ты один, а найдёшь кого-нибудь — и старшая дочь опять на второй план, — намекнула Светлана, не решаясь сказать прямо.
— Зачем искать? — решился он. — Давай съезжаться.
Сказал это спокойно, без эмоций, будто речь шла о чём-то обыденном. Светлана уже набрала воздуха, чтобы возмутиться: «Если это предложение, то самое бездушное!» — но вовремя прикусила язык. «Ты о чём, старуха? — одёрнула она себя. — Сорок лет, трое детей, ни жилья, ничего. Ты что хочешь, чтобы муж, от которого ты сбежала к молодому, на коленях стоял?»
И она так же спокойно ответила:
— Давай.
Начались приготовления ко второму воссоединению. Расписались без торжеств и сантиментов, детям сообщили, что снова вместе и скоро переедут в квартиру Николая. Алёна была в восторге, Андрей доволен, хотя придётся менять школу. Но своя квартира! Зажили вместе, и даже почти счастливо… То есть спокойно. После жизни с Кириллом это казалось холодным, но Светлана ругала себя за такие мысли. А потом вдруг поняла, что ждёт ребёнка…
— Коля, как же так? — растерянно спросила она.
— Что такое? Троих родила, и не знаешь, как это случилось? — удивился он.
— Мне четвёртый явно ни к чему!
— Тебе — может, и не нужен, а мне второй не помешает. Рожай, хватит уже.
Так появилась Танюшка. «Татьянчик-нежданчик», — шутил Николай. Это было первое ласковое прозвище, которое она услышала от него. И не последнее! Танюша растопила его сердце — он так нянчился с дочкой, так сюсюкался! Возможно, с этого началось противостояние между сёстрами: десятилетняя Алёна, конечно, ревновала…
— Конечно, Танька всегда с папой, а от меня отвык! А почему? Потому что ты, мамочка, захотела пожить с Кирюшкой! Вот и получай: я без папы росла, а ты ему сразу Таньку родила, чтобы он вообще на меня внимания не обращал!
Светлану пугали такие слова из уст ребёнка. Как разубедить её, она не знала. Даже с Колей пыталась поговорить, уговаривала уделять больше внимания старшей дочери.
— А что ей не так? Я уделяю… Но Танюха-то маленькая! Сколько она такой будет? Надо успеть понянчиться.
— С Алёнкой так не возился! — напоминала Светлана.
— Не понимал тогда. Мне с Андрюхой было интереснее.
Алёна невзлюбила сестру с тех пор. С Сашей, младшим братом, она возилась, а к Танюшке даже не подходила. Иногда высказывалась вроде: «Опять эта личинка орёт, уроки делать невозможно!» Такие слова про сестру… И никакие уговоры не помогали.
Рождение младшей дочери изменило мужа к лучшему, а вот дочь… «Что дальше будет?» — уныло думала Светлана. Хуже всего было то, что сёстры так и не полюбили друг друга. Ждать, что они станут подругами, было наивно, но хоть не врагами! А всё из-за квартирного вопроса… И ведь проблем с жильём особо не было!
То есть были, конечно, как у всех. Даже если десять комнат на трёх человек, всё равно можно поссориться — кому больше, кому светлее. А тут на шестерых три смежные комнаты, дети разнополые, разных возрастов — ссорься хоть целый день! Больше всех возмущалась Алёна. Особенно мешала ей Таня, хотя с братьями она вроде дружила. Но характер у Алёны был трудный. И ведь казалась самой любимой дочерью — долгое время она была единственной! Но после рождения Тани всё изменилось. Иногда Светлане казалось, что Алёна уж очень похожа на бывшую свекровь, Надежду Николаевну: такая же требовательная, эгоистичная, ревнивая. И чем дальше, тем хуже. Эту ситуацию Светлана считала главной проблемой.
Квартирный вопрос, как говорится, решаемый! И у них в конце концов тоже всё решилось — не без споров, ссор и даже выяснений отношений, но это естественно. В итоге все как-то нашли общий язык. Анатолий, отец Андрея, умер как раз в тот год, когда сын вернулся из армии, завещав ему свою квартиру. Это стало сюрпризом: ведь он был женат, и новая супруга могла претендовать на жильё. Но оказалось, что Анатолий успел развестись, а последние годы поддерживал дружеские отношения с сыном. Так двадцатидвухлетний Андрей получил двухкомнатную квартиру, да и остальные дети были ещё малы, чтобы завидовать. Правда, Алёна сразу заявила свои права:
— А мне пусть достанется бабушкина квартира! Я там буду жить!
Но Светланина мама умерла за пару лет до этого, а её однокомнатная квартира сдавалась. Да и самой Алёне тогда было всего пятнадцать, так что её заявления казались детским капризом.
— Нос у тебя ещё не дорос до собственной квартиры! — отрезал Николай, и был совершенно прав, сколько бы Алёнка ни фыркала.
Проблемы начались позже, когда дети стали взрослеть. С одной стороны, хорошо, что они были из разных поколений — не хором росли. Но главной «миротворицей» всех споров и конфликтов стала, как обычно, Алёна. Она словно начала взрослеть раньше всех, но повзрослела позже… или так и осталась подростком. Даже сейчас, когда все старые споры давно улеглись, одно воспоминание об Алёне заставляло сердце Светланы Юрьевны сжиматься. «Надо бы позвонить ей», — подумала она. Ведь странно, когда мать и дочь, живущие в одном городе, общаются лишь по праздникам.
Она набрала номер, но после длинных гудков положила трубку. «Не берёт… Почему? Может, не хочет со мной разговаривать? Или что-то случилось?» — без особой надежды рассуждала про себя. Все попытки наладить контакт с дочерью заканчивались примерно так.
Хотя нельзя сказать, что они крупно поссорились или плохо относились друг к другу. Просто Алёна звонила редко, а на материнские звонки чаще отвечала недовольным: «Ну чего тебе?» Иногда она вообще не брала трубку. И если хоть ответит, уже спасибо.
Чтобы отвлечься от этой горечи, Светлана решила позвонить Танюшке. Та сейчас ждала второго ребёнка, и тем для разговора всегда хватало. А главное — с ней никогда не нужно было искать повод. Когда бы ты ни позвонил, она всегда радовалась, сыпала весёлыми историями и словами, которые были так нужны матери. Странные вещи: две родные сестры, а такие разные характеры! Кому они уж точно не похожи, так это между собой. Таня внешне вылитый отец, но без его мрачности и замкнутости. На неё смотришь — и думаешь: «Эх, Коля-Коля…»
Николай умер десять лет назад. Не довелось им прожить вместе до конца, как в сказке, уйти в один день. Хотя последние годы они жили хорошо. Он так и не стал весёлым или общительным, но Светлана привыкла, и их жизнь была вполне счастливой. А теперь он ушёл, и она осталась одна. Даже четверо детей, кажется, забыли о ней — ни в гости не приезжают, ни звонят.
Зато Таня никогда не отказывала в разговорах. Вот и сейчас она обрадовалась, заговорила быстро, видно, что времени мало. Поэтому Светлана поспешила её успокоить:
— Не буду тебя задерживать, доченька. Просто хотела узнать, как дела.
— Всё отлично, мамуль! Я и сама сегодня собиралась позвонить, а на той неделе обязательно зайду! А Танька? Мы с ней на днях созванивались, у неё тоже всё нормально!
Таня немного приврала насчёт сестры, но разговор получился тёплым, и Светлане полегчало. А тут снова звонок в дверь — конечно, Серафима.
— Ну что, подруга, готова? Пойдём в магазин, или будешь сидеть дома?
— Когда я сидела? Пошли, мне долго собираться не надо…
— Раз быстро, значит, пошли!
По дороге Светлана призналась своей единственной подруге:
— Растравила ты мне душу, Сима! Ушла, а я сижу и думаю обо всём — о детях, о прошлом… То на них обижаюсь, то себя корю…
— А я-то здесь причём? Что нам, старухам, делать, кроме как вспоминать? Я тоже не стихи писала, а думала о том же! То на детей злюсь, то на мужа… Господи, прости меня, на покойного-то!
— Вот-вот, — вздохнула Светлана. — В голову лезут такие мысли, что потом самой стыдно. Всё плохое вспоминается, а зачем? Хорошего ведь тоже было много…
— И есть, в общем-то, — подхватила Серафима. — Чего плохого? Дети выросли, внуки, правнуки появились… У тебя-то, конечно, четверо детей и больше мужей…
— Ой, ну достали эти ваши мужья! — отмахнулась Светлана.
— Я к тому, что мы с тобой ровесницы, а твоя жизнь, считай, длиннее получилась…
— Значит, я старше! — Светлана действительно так считала.
— Ну это ты зря! — возразила Серафима. — Мой один стоил твоих троих!
Две пожилые женщины, разменявшие восьмой десяток, медленно шли по знакомым дорожкам, где когда-то бегали молодыми, и хихикали, словно девчонки…