Рождение новорожденного должно было стать для Миранды чистой радостью, но странное поведение ее пятилетнего сына перевернуло их жизнь с ног на голову. Когда Макс начал вести себя странно, Миранда не могла избавиться от ощущения, что что-то ужасно не так. Она не знала, что он прав, и их мир изменится навсегда…
Привет всем! Это Миранда, мама двоих детей. В последнее время жизнь была довольно утомительной. Вы можете себе представить, каково это — бегать за моим пятилетним сыном Максом и одновременно ухаживать за моей месячной малышкой Зоуи.
Не поймите меня неправильно, я бы не променяла это ни за что на свете (даже если в настоящее время мой распорядок дня состоит из бесконечного цикла смены подгузников, взрывов слюны и сомнений в здравом уме в 3 часа ночи). Но в последнее время Макс вел себя… не так.
Макс, мой малыш, отсчитывал дни до приезда своей сестренки.
«Макс, осталось всего шесть дней до того, как ты познакомишься со своей сестренкой!» сказала я, нежно поглаживая свой пузико.
«Еще шесть дней?» — спросил он, глядя на меня.
«Точно, дружище! Представляешь? Ты станешь старшим братом!» воркую я.
«Старшим братом! Это значит, что я буду командовать ею, верно?»
Я хихикнула. «Ну, ты не можешь командовать ею, но ты можешь помогать заботиться о ней. Ты можешь менять ей подгузники, читать ей сказки и, может быть, даже петь колыбельные».
«А еще я могу брать ее на руки и обнимать, как плюшевого мишку?»
«Не совсем», — мягко сказал мой муж Дэвид. «Младенцы очень нежные. Их нужно держать осторожно».
Макс вскочил на ноги, его глаза блестели от любопытства. «А можно мне попробовать подержать ребенка? Могу я подержать свою куклу, малышку Лютик?»
Я улыбнулась. «Конечно, милый. Посмотрим, насколько хорошо ты умеешь быть нежным старшим братом».
Следующий час Макс бережно держал свою поношенную куклу Baby Buttercup, качал ее и пел ей бессмысленные песенки высоким голосом. Мой малыш был очень рад появлению своей сестренки, и мы тоже.
Однако мы и не подозревали, что вскоре после ее появления все примет странный оборот.
Через четыре дня у меня отошли воды, когда я сидела в гостиной. Я сразу же позвонила Дэвиду, и он отвез меня в больницу.
Следующие несколько часов прошли в бешеной активности. Дэвид держал меня за руку во время схваток, шептал ободряющие слова и шутил, чтобы я не отвлекалась.
Наконец, после того как мне показалось, что прошла целая вечность, доктор объявил: «Это девочка!»
Мое сердце переполнялось радостью, когда я смотрела на нашу крошечную дочку, завернутую в розовое одеяльце.
«Она прекрасна», — задохнулся Дэвид, сжимая мою руку. «У тебя все получилось, дорогая. Наша малышка Зоуи просто идеальна».
Позже в тот же день Дэвид привел Макса в больничную палату. Он ворвался в дверь, его глаза расширились от предвкушения.
«Мамочка! Папочка! Можно мне ее увидеть?»
Я протянул руки, и Макс практически бросился ко мне. Он наклонился, разглядывая сестру со смесью благоговения и любопытства.
«Она такая крошечная, — прошептал он, нежно касаясь пальцем ее щеки.
«Ее зовут Зоуи», — сказала я, и мое сердце заколотилось от любви.
«Зоуи! Вот это да! Можно мне ее подержать?»
«Может быть, когда она немного подрастет, дружище», — сказал Дэвид. «Но ты точно сможешь нежно поцеловать ее в лоб».
Макс снова наклонился, и его губы мягко и влажно чмокнули Зоуи в лоб. Остаток визита он провел, возбужденно болтая о том, чему он научит свою младшую сестру.
На следующее утро Дэвид отвез нас домой. Макс был очень взволнован во время поездки, рассказывая нам, как он покажет Зоуи все свои игрушки.
Когда мы, наконец, подъехали к дому, он практически выпрыгнул из машины и помчался к дому.
В течение первых двух часов Макс выглядел очень взволнованным. Он оставался рядом со мной, смотрел на сестренку, трогал ее за щеки и рассказывал ей истории о своих школьных друзьях. А потом это случилось. Первый проблеск чего-то странного.
Макс начал отстраняться. Восторженные приветствия превратились в невнятные «приветы». Совместные игры с игрушками превратились в уединенные занятия.
Он избегал смотреть на Зоуи и не играл со своими игрушками, если она была рядом. Он смотрел на ее кроватку с пугающей интенсивностью, его брови были нахмурены так, как я не видела раньше.
Позже вечером я сидела на кровати Макса, пока он строил башню из блоков.
«Милый, что случилось?» мягко спросила я. «Разве ты не хочешь поиграть со своей сестрой?»
«Это не моя сестра», — пробормотал он.
Я хихикнула, подумав, что это одна из его фаз. Я подумала, что он ревнует, потому что Зоуи получает все наше внимание.
«Что ты имеешь в виду, милая? Это Зоуи, твоя младшая сестра».
«Я серьезно, мамочка», — сказал он.
«Это не моя сестра. Я знаю это. Я видел, как они это делали».
«Что ты говоришь, Макс? Лучше бы это была не шутка!»
«Я видел их, мамочка. Я видел, как это делали медсестры!»
Я почувствовала, как у меня скрутило живот, и похолодела всем телом, как только поняла, что Макс не шутит. Он что-то знал. И это было серьезно.
Вместо того чтобы поговорить с Максом наедине, я позвала Дэвида в спальню.
«Он сказал, что видел что-то в больнице! Он сказал, что Зоуи не его сестра!» Я закричала, мой голос дрожал от ужаса. Слезы навернулись мне на глаза, затуманивая зрение.
«Успокойся, Мира. Успокойся», — сказал Дэвид. Как я должна была успокоиться?
Затем он повернулся к Максу и мягко спросил его, что он видел в больнице.
«Это было после того, как мама уснула», — пробормотал он. «Пришла медсестра, чтобы забрать Зоуи на осмотр. Но потом…»
«Что случилось потом?» спросила я.
Макс пожевал нижнюю губу, его глаза метались по комнате. «Потом пришла другая медсестра. Она держала на руках другого ребенка в розовом одеяльце».
«Но откуда ты знаешь, что это был другой ребенок?» спросил Дэвид.
«На одеяле Зоуи был медвежонок, папа, — объяснил он. «Другой ребенок был завернут в одеяло без медвежонка…»
Мы с Дэвидом посмотрели друг на друга. Мы знали, что Макс прав. На розовом одеяльце, которое мы купили, был медвежонок.
В этот момент я быстро подошла к кроватке в соседней комнате и проверила одеяло.
Это действительно было обычное розовое одеяло без медведя. Макс говорил правду. Ребенок в их доме не был Зоуи.
«Зачем они это сделали?» спросил Дэвид, глядя на меня, когда я вернулась в комнату Макса. «Зачем им менять нашего ребенка на чужого?»
«Я… я не знаю… Мне нужно вернуть мою Зоуи, Дэвид!»
«Почему ты тогда ничего не сказал медсестрам, Макс?» Дэвид снова повернулся к Максу. «Ты мог позвонить мне из столовой. Я был рядом, дружище».
«Мне было страшно, папа. В больнице было так шумно», — сказал Макс, и слезы покатились по его щекам. «Мне очень жаль».
«А почему ты не сказал нам об этом в машине? Или сразу после того, как мы вернулись домой?» мягко спросила я, вытирая его слезы.
Макс фыркнул. «Я… я подумал, может, мне приснилось. Или, может быть, этого не было на самом деле. И потом, ребенок… она не чувствовала себя так, как раньше. Не как настоящая сестра».
«О, дружище. Ты поступил очень смело, рассказав нам все сейчас», — обнял его Дэвид. «Мы тебя очень любим и гордимся тобой за то, что ты рассказал».
Затем он повернулся ко мне и попросил собраться, потому что мы возвращаемся в больницу с ребенком.
Поездка обратно в больницу показалась мне вечностью. Суматошный звонок в медпункт подтвердил, что в тот же день, что и Зоуи, родилась еще одна девочка.
«Мира, тест ДНК — единственный способ узнать наверняка, наш ли это ребенок», — сказал мне Дэвид. «Нам нужны доказательства, прежде чем мы поговорим с руководством больницы».
«Вы правы», — сказал я. «Давай сделаем это».
Нам пришлось ждать два дня, прежде чем пришли результаты анализа ДНК и подтвердили, что произошла путаница. Наша Зоуи была в другой семье.
Следующие несколько часов после получения результатов прошли в бумажной волоките, извинениях и переполняющих эмоциях. Оказалось, что путаница была случайной. Наконец наступил момент обмена. Мы нервно стояли в стерильной больничной палате перед парой, которая выглядела такой же потерянной и напуганной, как и мы.
На моих руках маленькая девочка, о которой я заботился, кормил и пел ей колыбельные, смотрела на меня широкими любопытными глазами. Но в этот раз ощущения были другими. В нем была какая-то отстраненность, дистанция, которой я не чувствовал раньше.
Слеза скатилась по моей щеке, когда я бережно передал ее на руки биологической матери. Женщина прижалась к ней, ее глаза наполнились слезами.
В другом конце комнаты произошел еще один обмен. Дэвид протянул нашу настоящую дочь, Зоуи.
Она была меньше той малышки, которую я выхаживала, но внешне они были почти похожи.
Мир словно встал на свои места в тот момент, когда я взяла на руки свою малышку.
«Это наша дочь», — прошептала я, слезы текли по моему лицу. «Это наша Зоя».
Хотя мой опыт был ужасающим, он преподал мне урок. Я поняла, что иногда наши дети видят то, что мы, взрослые, не замечаем, и доверие к их инстинктам может привести нас к истине. Вы согласны?