— Девушка, вам плохо? — участливый мужской голос вывел её из оцепенения. Лена подняла на незнакомца мокрые от слёз глаза, в которых застыл весь ужас безысходности… и разрыдалась. Громко, не сдерживаясь, посреди улицы, будто душили годы одиночества и унижений. Прохожие спешили прочь, стараясь не встречаться с ней взглядом.
Она уже давно перестала считать, когда в последний раз спала больше пяти часов. Её день начинался до рассвета и заканчивался глубоко за полночь. Уборка огромной квартиры, готовка на троих мужчин (муж, сын, лежачий свёкор), стирка, глажка… А вечером — вторая работа: мытьё полов в офисном центре. На себя времени не оставалось — ни минуты.
Сначала всё было иначе. Но постепенно, почти незаметно, её жизнь превратилась в бесконечную рутину. Свекровь, живущая этажом ниже, начала «заглядывать на чай», оставляя после себя заваленную кухню и длинные нотации. Муж решил, что домашние дела — это её прямая обязанность. Взрослый сын тоже быстро освоил правила: сидеть, молчать, ничего не делать. На работе начальник нагружал работой за больных сотрудников, при этом ясно давая понять: «Не нравится — иди вон, очередь есть».
Лена молча кивала и делала всё. Когда-то она была отличным кондитером, ее торты вызывали восхищение. Но семейные заботы, болезнь свёкра и вечная нехватка денег загнали её в тупик. Пришлось бросить любимое дело и уйти туда, где платили хоть сколько-то — пусть и за самую тяжелую, неблагодарную работу. Дочь давно выросла, уехала жить за границу — помощи от неё не дождешься. Лена и не просила, только радовалась её счастью издалека.
Усталость стала её вторым «я». Каждую ночь она падала в кровать, как подкошенная, чтобы через несколько часов снова начать этот бесконечный забег. Годы такой жизни оставили след: лишний вес, который Сергей называл «медвежьим» с издёвкой, потускневшие волосы, собранные в небрежный пучок, старенький халат и лицо, на котором застыло выражение опустошённости.
Она давно перестала заботиться о себе. Забыла, когда в последний раз покупала что-то красивое, а не просто удобное. Сергей давно потерял интерес — теперь он смотрел на неё с плохо скрываемым отвращением. Его колкие замечания становились всё жестче, как то недавнее сравнение с «олимпийским мишкой», которое едва не довело до истерики. Он всё чаще исчезал по вечерам, возвращаясь под утро с чужими духами на одежде и пустым взглядом.
Завершала эту картину его мама — свекровь. Её ядовитые комментарии и постоянные жалобы сыну на «бесполезную невестку» стали частью повседневности. Проходя мимо, Лена чувствовала на себе её пристальный, полный презрения взгляд, слышала обрывки перешёптываний с соседками. Тошнило от одного этого. Но сил бороться или даже возражать уже не осталось. Она чувствовала себя не женщиной, не личностью — а лишь фоном в чьей-то жизни. Невидимой машиной, которая работает, пока не сломается.
—
— Лена, ты же совсем себя запустила! — воскликнула школьная подруга, случайно встретив её на улице. — Брось их всех! Подумай о себе!
— Не могу, Оль. Семья — это главное, — пробормотала она, опуская глаза. Но слова подруги задели за живое.
Развязка пришла внезапно. От переутомления Лена заснула в автобусе и проехала нужную остановку. Вышла в незнакомом районе, потащилась к метро через улицу, заполненную летними кафе. И вдруг замерла. За одним из столиков, сияя довольной улыбкой, сидел Сергей. Рядом с ним — ухоженная блондинка в дорогом платье, которое, казалось, стоило целое состояние.
Мир перед её глазами потемнел. Сердце сжалось в ледяной комок. Шум вокруг стал глухим, будто она оглохла. Собрав последние силы, Лена подошла.
— Серёжа?
Он обернулся. Лицо его на миг перекосилось от испуга, но тут же вернулось к привычному выражению раздражения.
Блондинка бросила на Лену холодный, пренебрежительный взгляд:
— Милый, кто это?
Сергей не глядя на жену, ответил коротко и бездушно:
— Это… да так, никто. Просто домработница.
«С работы». Не жена. Не мать его ребёнка. Просто женщина, случайно зашедшая с улицы. Он отрёкся от неё перед этой ярко накрашенной девицей. Это было больнее, чем удар. Внутри всё разорвалось: боль, обида, унижение, годы самопожертвования, которые никто так и не заметил. Всё это вдруг вырвалось наружу, охватив её целиком.
Она круто развернулась и пошла, не чувствуя ног. Спотыкаясь, как пьяная, будто земля уходила из-под ног. Мир расплывался перед глазами, а грудь сдавило такой тяжестью, что стало трудно дышать. В голове звенело, как приговор:
— С работы… с работы…
Точка невозврата
Дом встретил привычным холодом. Она прошла мимо свекрови, которая, как всегда, что-то недовольно шипела. Открыла дверь своими ключами — но уже не своей рукой.
Из комнаты раздался голос сына: — Ма, ты мои синие носки постирала? Я их в шкаф положил?
Ни вопроса, ни взгляда. Ни капли сочувствия к её покрасневшим глазам.
Зазвонил телефон. Начальник.
— Лена, Смирнова снова на больничном! Приезжай срочно, завал!
— Я больше не приду, — спокойно ответила она.
— Что?! Ты с ума сошла?! Я тебя уволю! — рявкнул он. Но Лена просто нажала «отбой» и убрала телефон в карман старой, продавленной куртки.
Молча собрала сумку с минимальными вещами и вышла из квартиры, которая давно перестала быть домом. Уехала к маме, жившей в скромной однушке. Первые две недели трубка не смолкала: муж, сын, начальник — все требовали вернуться. Лена не брала трубку. Она поняла одну страшную правду: ей нужны были семья и работа только как рабочая сила — готовить, убирать, подменять.
Разбитая чашка
Дни проходили медленно. Она часами сидела на маминой кухне, бездумно глядя в окно. А потом наступило просветление — ясное и болезненное. Виноваты не только муж, свекровь или сын. Главная виновница — она сама. Она позволила себя сломать. Позволила стереть своё «Я». Гнев поднялся внутри, горячий и острый. Она резко ударила кулаком по столу. Старая кружка, подаренная когда-то Сергеем, покачнулась и упала. Разлетелась на мелкие осколки — вместе с воспоминаниями, надеждами, жизнью, которую она больше не хотела продолжать.
Посмотрев на черепки, Лена тихо подумала:
«Всё. Эта жизнь закончилась. Обратно не вернуться» .
Прошёл год.
На улице — тёплый летний день. Лена сидела в уютном кафе, пила кофе и смеялась вместе с мужчиной, который сидел рядом. Теперь она была стройной, ухоженной, в стильном платье, с модной стрижкой и блеском в глазах. За соседними столиками мужчины оборачивались, ловя на себе её взгляд — открытый, свободный, полный жизни.
За этот год она полностью изменилась. Вернулась к тому, что любила раньше — кондитерскому искусству. Устроилась в хорошую мастерскую, где её талант сразу же оценили. Она записалась на фитнес, сбросила лишний вес, обновила гардероб, а главное — начала ценить себя. Сын приезжал, просил прощения — она простила, но не вернулась. Сергей несколько раз звонил — она даже не стала брать трубку.
Просто… с работы
Её спутник — тот самый человек, который год назад помог ей очнуться от кошмара — встретил её случайно пару недель назад. Он долго не мог поверить, что эта уверенная, красивая женщина — та самая, что рыдала посреди улицы в потёртом халате. Сейчас он рассказывал очередную историю, а Лена смеялась легко, светло, почти счастливо.
И вдруг её взгляд упал на проходящего мимо кафе человека. Небритый, в помятых джинсах и потрёпанном свитере, он тащил тяжёлые сумки. Замедшил шаг. Оглянулся на её смех. И замер. Сергей узнал её. Но не мог поверить своим глазам.
— Серёжа, давай быстрее, опоздаем на автобус! — раздался знакомый, противный голос сзади. Свекровь налетела на него, как ураган, и тоже увидела Лену. Замерла. Потом растерянно толкнула сына:
— Это кто?
Лена заметила их. Улыбнулась и, сделав глоток кофе, спокойно ответила своему спутнику, не сводя глаз с бывшего мужа:
— Это?.. Да так, никто. Просто с работы.
Она не сказала этого зло. Даже не сказала с грустью. Только с осознанием того, что они для неё теперь — пыль прошлого.