Катя, тридцатипятилетняя учительница из небольшого села, была женщиной с сильным характером, не знающей усталости. После развода она одна воспитывала дочь, вела хозяйство, работала и ни на кого не жаловалась. В народе таких женщин иногда называют просто и жёстко — «разведёнка с прицепом». Но мало кто способен на такое.
— Странный мир пошёл, — качал головой сосед, дед Петя, — таких, как ты, обычно не бросают. Ты ведь и дрова колешь, и в саду порядок, и в огороде, и дома — всё блестит. Чего твоему-то надо было? А дочка у вас — красавица! Прямо копия мамы!
Алинка — её дочь — подбегала к старику, обнимала его, щекоча седую бороду.
— Хвали меня, дедушка, — смеялась девочка, — может, тогда женихи пожалуют!
— Рано тебе про мужиков думать, егоза, — поплёвывала её бабушка Нина Ивановна. — Лучше грядки рыхли, пора уже сажать.
— Бабуля права, — поддерживал дед Петя. — Как говорится: «Жену ищут не в танце, а в работе». Вот где настоящая красота женская раскрывается. Тебе ещё двенадцать лет до свадьбы расти, вот пусть тебя женихи в огороде и увидят. А пример тебе — мать. Катерина — женщина от Бога: и учителя уважают, и дом стоит, хоть и без мужа. А между прочим — преподаватель литературы, не какая-нибудь там домохозяйка…
Алинка уже не слушала, выскочила в сарай за своими маленькими грабликами — специально для неё сделали, лёгкие, по росту.
После работы Катя сразу же переодевалась в старую одежду и принималась за домашние дела. После развода нагрузка только возросла. Да и при живом-то муже особо не рассчитывала на помощь. Василий всегда находил повод задержаться — то в кафе с друзьями, то у матери, в дальнем конце посёлка. Сидел там, пил чай и сетовал на жизнь.
— Ну чего ты так поздно-то? — спрашивала его мать.
— Да что дома интересного? Только заботы: то корова требует ухода, то в бане течёт кран, то яблони обрезать надо, то сирень мешает… — вздыхал он.
— Это не заботы, это семья, — качала головой женщина. — Дом в деревне — не квартира в городе. Я тебя слишком берегла, сынок… Каюсь перед Господом.
Но Катя давно перестала надеяться на помощь мужа. Она делала всё сама, потому что каждый раз, когда просила, получала лишь недовольство и скандал. Со временем между ними накопились обиды, и их брак не выдержал и шести лет. Муж ушёл к матери, а она осталась хозяйкой всего: и дома, и участка. Помогала ей мама — Нина Ивановна, которая заботилась о внучке и вела быт.
На работе Катю ценили, дома — тоже. Жизнь давалась непросто, денег постоянно не хватало, поэтому Екатерина трудилась и как учитель, и как хозяюшка, и как мастер на все руки — без разницы, мужское это дело или женское.
— Ты ведь устаёшь, родная, — переживала мать. — Может, зря вы с Васей разошлись?
— Нет, мамочка, — отвечала Катя. — Устаю, конечно, но не жалею. По крайней мере, никого не прошу, не жду, когда кому-то вздумается хоть гвоздь забить. Я лучше сама сделаю, чем унижусь снова.
Вскоре в посёлок вернулся Сашка Быков — внук старых соседей. Его дед с бабушкой давно умерли, дом стоял заброшенный, покосившийся. Катя частенько использовала их участок — пасла кур, сажала картошку, кошачила траву для скотины.
— Эк его понесло обратно, — рассказывал новость дед Петя. — Родители его в городе живут с детства. Ни разу не помогли старику с домом. Обижались они друг на друга. Так и помчали своё время врозь.
— И зачем он приехал? — спросила Катя. — Он же городской, как и они. Здесь даже не рос.
— Говорят, совесть проснулась, — вздохнул дед Петя. — Отец с матерью развелись, начали новые семьи. Сашка остался один. То ли дело — старые добрые соседи, дед с бабушкой. Вот и решил вернуться, осесть на родной земле. Совесть есть, значит, и рана душевная.
— А где его жена? — поинтересовалась Нина Ивановна.
— Была, да сплыла, — серьёзно ответил дед. — Строил бизнес с напарником, потом квартиру купил, обставил как в журнале. А потом застал свою жену с тем самым партнёром. В общем — развод, продажа всего, и он сюда. А она… с ним не поехала.
— Вот так поворот… — ахнула Нина Ивановна.
— Не стало семьи, не стало и дела. Разбежались. А детей у них не было — всё откладывали, хотели «на ноги встать». А теперь, видать, всё иначе сложилось.
— Может, и к лучшему, — махнула рукой мать Кати.
— А может, и нет, — возразила Катя. — Участок их я как свой использовала. Думала — приедет, посмотрит и уедет. А тут — нужно потесниться.
— Ну вот что тебе не хватает места? В деревне земли навалом! — воскликнула мать. — Просто ты к работе привязана, как пчела к цветку. Он же хозяин, пусть строится. Хорошо, когда рядом живут приличные люди. Это к добру.
— А откуда ты знаешь, что он приличный? — коротко бросила Катя и вышла во двор — готовить косу для летних покосов.
Александр оказался человеком деятельным и трудолюбивым. Недолго думая, он завёз стройматериалы, начал возводить дом из кирпича рядом с полуразвалившимся старым срубом. Залил прочный фундамент, расчистил участок — вывез весь хлам из старых сараев и бани, словно стирал прошлое.
Катя наблюдала за ним осторожно, со стороны. Близко не спешила подходить. Саша тоже не торопился на контакт. Между участками стоял старый забор — кое-где доски отвалились, между ними виднелись щели. Через них можно было всё разглядеть: кто где работает, чем занят.
С приходом весны все выбрались во дворы — у кого посадка, у кого уборка. Александр работал без передышки. Новости между соседями, как всегда, передавал дед Петя — он был в курсе всего, да ещё и прогнозировал, как будет дальше.
Однажды, попивая чай у Нины Ивановны, старик загадочно произнёс:
— Думаю я, Ивановна… Не сойдутся ли ваша Катя с этим самым Сашкой?
Не успел он договорить, как в кухню вошла сама Катя:
— Не сойдёмся. Я ещё не оправилась после развода. Мне и одной неплохо…
— Ну, может, и так, — не сдавался дед, — но человек ведь не должен быть один. Господь создал нас парами, и природа тому пример.
— Да ты бы на урок литературы к нам пошёл! — рассмеялась Катя. — Стихи читал бы и притчи рассказывал. Сколько тебе лет, вообще?
— При чём тут возраст? — возмутился Петя. — Учиться мне уже не надо, зато могу учить других. Всего-то и мне, что восемьдесят пять годков!
Он протянул кружку за добавкой. Нина Ивановна плеснула ему чаю.
— Только не начинай сватать меня, — нахмурилась Катя. — Однажды услышат, разнесут слух — потом не разберёшься.
— Слышу, слышу, — подмигнул ей дед. — Но помни: если свадьба, то я первый гость. И бутылёк — мне!
Катя рассмеялась и шлёпнула его полотенцем по спине. Дед с бабушкой закачались от смеха, а она пошла доить коров.
Но время от времени дед заглядывал и к Саше — как старожил, сосед и знаток местных историй. Рассказывал ему о деде и бабушке, с которыми сам был знаком давно.
— Тебе сейчас сорок, а в твои годы твой дед уже войну прошёл, колхоз поднимал, детей родил, — говорил он, разливая чай. — Умный был мужик, хозяйственный. В него ты, Сашка. И вернулся домой — значит, правильно решил.
Александр молча кивал, продолжая работать. Иногда взгляд его невольно скользил в сторону двора Кати — там она ухаживала за скотом, чистила стойла, вывозила грязную подстилку на тачке.
Дед снова дал выход своей любви к поучениям:
— Вот такая женщина — редкость наша! На все руки мастерица. Во всей округе таких две-три, и те — замужем. А ей не повезло. Сама всё тянет. И ни слова жалобы. Сильная женщина. Выносливая.
С этими словами он ушёл, оставив Сашу наедине с мыслями.
Через неделю молодой мужчина зашёл к Нине Ивановне:
— Можно у вас молочка покупать? По вечерам, сразу после дойки?
— Конечно, милый! Для тебя — первому! Молоко у нас отменное, Катя за коровами следит, даже ветеринарному делу начала обучаться, — с улыбкой ответила женщина, наполняя банку. — Приходи вечером, как раз горячее будешь.
Так начались их встречи. Беседы. Молчаливые улыбки. И медленное, почти незаметное сближение.
Дом у Александра рос быстро — как гриб после дождя. Он вкладывал в него душу, и это чувствовалось. Катя с матерью только и радовались, что в селе снова появился настоящий хозяин.
Саша привык к вниманию соседей. Однажды дед Петя заметил, как он показывает Кате план дома — водит её по комнатам, рассказывает, где будет окно, где веранда.
— Эх ты, старый лис, — погрозила ему пальцем Нина Ивановна, — только молчи пока. Лучше за нас помолись.
Она перекрестилась и налила старику ещё молока.
С каждым днём Катя и Саша становились ближе. То в саду встретятся, то у него — в почти готовом доме.
— Вон как хорошо строишь, когда деньги есть, — однажды заметила Нина Ивановна. — Быстро дело движется. А как жить дальше будешь?
— Как раньше — сам. Без партнёров. Обоснуюсь здесь — и начну заново.
— Молодец, — кивнула женщина. — Бог тебе в помощь. А у Кати выбор маленький — школа да хозяйство. Она сама творог, сметану, сыр делает. Всё расходится тут же, даже в город не надо везти. Сейчас мало кто скот держит — лениво стало.
— А у вас и кур целая орава, — добавил дед Петя. — Своё мясо, яйца. И внучка у вас помощница. Вся в маму — и доить умеет, и с бабушкой в огороде — как взрослый человек.
Саша настолько влился в жизнь семьи, что даже к Алине привязался — девочка приносила ему молоко, если он задерживался. И к осени он уже часто искал совета у Кати — обращался почти по всем вопросам.
Как-то она вернулась домой поздно — просидела с ним в беседке до двух ночи.
— Опять задержалась? С Сашей была? — спросила мать. — Я не могу уснуть, пока тебя нет.
— Я уже не маленькая, мама, — прошептала Катя, укладываясь.
— Помню, сколько тебе лет… — тихо ответила Нина Ивановна. — Но расскажи хоть что-нибудь. Что у вас происходит?
— Он сделал предложение, — наконец сказала Катя, уже полусонная.
Мать вздрогнула:
— И как же ты ответила?! Так спокойно говоришь, будто ничего не случилось!
— Попросила подумать. Предупредила, что я упрямая, прямая, порой вспыльчивая. И ещё — трудоголик чистой воды, — пробормотала Катя, проваливаясь в сон.
— Трудоголик… — повторила мать, качая головой. — Да где же ты такой?
И, несмотря на усталость, не могла уснуть. Ждала, что дочь скажет ещё что-то важное. Но Катя уже спала.
— Кто? — встревоженно переспросила мать. — Какой ещё «голик»?
— Ах, мам, не думай лишнего, — отмахнулась Катя, укладываясь спать. — Ложись лучше, отдыхай.
— Нет уж! — возмутилась Нина Ивановна. — Сейчас решается твоя судьба, а ты мне — «спи»? Она встала с кровати, подошла к дочери, села рядом и ласково провела рукой по её волосам: — Скажи мне честно… Ты его любишь?
Катя помедлила, потом кивнула:
— Конечно, люблю. Но боюсь даже об этом думать. Боюсь всё испортить… как будто стоит только заговорить о счастье — и оно ускользнёт.
— Вот так вот! — прошептала мать. — И где я такого труса вырастила? В нашей семье не было слабых. Ты сама — тому доказательство. Вы с Сашей созданы друг для друга. Завтра скажи ему «да». Не томи бедолагу. Хочу знать, что ты в надёжных руках, пока я жива…
На следующий месяц Катя и Саша расписались. За столом на небольшом застолье, как самый важный гость, восседал дед Пётр. Он был счастлив, как ребёнок, и то и дело шептал Алинке:
— Смотри-ка, дочка. Бери пример с матери. Она своим трудом и терпением выстроила своё счастье. Такое же найдётся и тебе. Держись!
Алина смеялась, хватала его за руки и звала танцевать. Но старик делал вид, что сердит:
— Ну и нрав у вас! — притворно ворчал он, обращаясь к Нине Ивановне. — Внукою совсем избаловали. Одна проказница на весь посёлок!
Но глаза деда смеялись.
— Это точно, вся в меня, — поддержала Нина Ивановна. — Только смышлёная девчонка. Надеюсь, и тебе повезёт, Петя? Уже сосватаешь её?
— Обязательно! — важно кивнул тот. — Нашу Алинку — обязательно замуж!