Погода выдалась тёплой и солнечной, и Сима решила воспользоваться случаем — проветрить свои «подушки» и «одеяло». В качестве подушек у неё служили бумажные пакеты, набитые опилками, а одеялом стал старый настенный ковёр с изображением оленей. Его она аккуратно натянула на верёвку между деревьями, а рядом поставила покрытый красным дерматином деревянный топчан, разложив сверху самодельные «подушки».
Серафима была бездомной больше года. Её мечтой было скопить немного денег, восстановить утерянные документы и вернуться домой — в одну из южных республик, где её ждали воспоминания о семье и нормальной жизни. А пока ей приходилось обитать в заброшенной лесничей сторожке, что когда-то стояла в густом лесу. Теперь же на месте леса раскинулась огромная мусорная свалка.
Сначала запах был едва заметен, но со временем горы отходов стали расти не по дням, а по часам. Сюда свозили всё: строительный хлам, сломанную мебель, старую одежду, посуду. Так у Симы появились шкафчик, потрёпанный пуфик и даже деревянный сундук с одеждой, которую кто-то выбросил как ненужную.
Со временем на свалку начали приезжать и фургоны из супермаркетов — вываливали просроченные продукты. После тщательной сортировки иногда попадались вполне съедобные овощи, фрукты, а порой даже замороженные полуфабрикаты. Только вот воды не хватало. Приходилось брать её из грязной речушки, фильтруя через тряпки и уголь, собранный на том же мусоре.
Дрова были в изобилии — повсюду валялись обломки деревьев, так что топить печку проблем не составляло. Дни сливались в однообразное существование, но скопить хотя бы немного денег удавалось редко. Монетки в карманах выброшенной одежды встречались крайне редко, а кошельки и вовсе считались находкой века.
Однажды ночью её разбудил звук подъезжающей машины. Это тоже было обычным делом — большинство привозили мусор в темноте, чтобы их никто не узнал. Но в этот раз что-то показалось странным. Машина оказалась дорогой, крупной, почти внедорожник. В лунном свете она казалась чудовищем на колёсах.
Из неё вышел мужчина, не спеша выволок из багажника массивный рулон и потащил его глубже в завалы.
«Неужели рубероид? Мне бы крышу подлатать… Как раз дожди скоро», — подумала Сима и мысленно начала подгонять незнакомца: «Ну давай, давай, уезжай скорее!»
Мужчина оставил рулон в яме между кучами мусора, огляделся, будто передумал, но потом махнул рукой и вернулся к машине. Через пару минут двигатель взревел, и машина исчезла в темноте.
— Наконец-то, — выдохнула Сима и начала переодеваться в рабочую одежду.
Она надела огромные резиновые сапоги, вышла во двор. Небо уже светлело, воздух был напоён ароматом леса. Она вспомнила, что вон там, за бугром, есть полянка с маслятами — стоит заглянуть туда утром.
Подойдя к месту, где оставил рулон мужчина, она ожидала увидеть полосу рубероида или плотный полиэтилен. Но вместо этого на земле лежал аккуратно свёрнутый ковёр. И не простой — похожий на те, что раньше украшали богатые дома.
«Ничего себе… Бухарский, как мне кажется. Красивый такой, тяжёлый. Жалко, не для кровли», — разочарованно отметила про себя Сима, но вскоре добавила: «А может, возьму его себе? Сверну вдвое, станет матрасом получше этих пакетов с опилками».
От этой идеи она даже обрадовалась и быстро подбежала к рулону. Попыталась поднять — слишком тяжёлый. Тогда осторожно потянула край, чтобы развернуть. И тут услышала — внутри кто-то стонал!
Сима, которая за год жизни на улице видела всякое, впервые испугалась до дрожи в коленях. Подойдя ближе, она окликнула:
— Кто там?
Тишина. Затем снова стон, и еле слышный женский голос:
— Это я… Мария Филипповна…
С силой натягивая край ковра, Сима наконец освободила женщину. Та вывалилась наружу, с трудом переворачиваясь, и тихо застонала.
— Потерпите, сейчас помогу! — закричала Сима, подбегая к ней.
Когда ковёр полностью расправился, на земле оказалась маленькая, худенькая женщина в приличной одежде. На виске — синяк. Она огляделась с недоумением:
— Ну и куда он меня привёз? На помойку? Вот так вот…
Без лишних слов Сима помогла ей подняться и медленно повела к своей хибаре. Усадив в кресло, она ушла переодеться в чистое, а женщина, только теперь осознав, что спасена, тихо зарыдала:
— Значит, живая… Хотел меня заживо закопать, да ещё и любимый ковёр испортил…
Сима поставила чайник, достала из шкафа травы, заварила тёплый, крепкий напиток и поставила кружку перед гостьей.
— Я — Серафима Егоровна, — представилась она. — Бывшая учительница русского языка и литературы.
— А ты девушка? — удивлённо спросила женщина, оглядывая её короткую стрижку и мужские вещи.
— Да, просто так получилось… — вздохнула Сима. — Приехала в столицу, хотела работать гувернанткой. Но прямо на вокзале обокрали. Всё: сумка, деньги, документы…
— Почему в полицию не обратилась? — строго спросила Мария Филипповна.
— Обращалась. Только сказали: восстанавливайте через посольство. А это стоит денег. Консульский сбор, оформление… А у меня ничего нет. Бесполезно.
Мария внимательно посмотрела на молодую женщину. Сквозь боль и слёзы в её глазах мелькнуло что-то вроде сочувствия.
— Неужели нет никакой помощи? — спросила она. — Я таких служб не знаю, — вздохнула Сима. — А теперь расскажите, как вы оказались в этом ковре?
От вопроса Мария Филипповна вновь содрогнулась и разрыдала:
— Вот ведь как жизнь-то оборачивается… Ох, как же так получилось…
Сима пробормотала себе под нос:
— Ох, зачем я только спросила…
Мария Филипповна вытерла слёзы, немного выпрямилась и бросила на Симу взгляд, полный не то отчуждённости, не то раздражения:
— Зачем мне тебе помогать? Ты хоть представляешь, кто я такая? Как только выберусь отсюда — устрою ему такой скандал, что мало не покажется! А ты лучше о себе подумай. Разве можно жить вот так?
Сима опустила глаза, чувствуя себя виноватой за свою жизнь, за свои обноски, за эту лачугу, которая теперь казалась ей чуть ли не дворцом по сравнению с тем, что было внутри ковра.
Гостья допила чай, глубоко вздохнула и, как бы обращаясь к кому-то невидимому, произнесла:
— Ничего… Я доберусь до тебя… — добавила она, грозя кулаком куда-то в пространство, будто там уже ждал её обидчик.
За окном между тем светало. Первые лучи солнца заглянули внутрь, осветив мелкие пылинки в воздухе.
— Серафима, ты здесь давно живёшь? Значит, дорогу к трассе знаешь? — спросила Мария, потихоньку поднимаясь с кресла.
— Конечно, знаю, — кивнула Сима. — Тогда проводишь меня? — скорее приказала, чем попросила женщина.
Она вышла из хибары и передёрнула плечами — рассвет был холодным, а на ней лишь тонкий шерстяной костюм.
— Возьмите кардиган или куртку, — предложила Сима, но Мария презрительно сморщила нос: — Не замёрзну. Просто доведи меня до дороги — и всё.
— До трассы совсем недалеко, — ответила Сима, направляясь рядом. — Только как же вам идти с этой травмой?
— Хочешь жить — научишься вертеться, деточка. Веди, не задерживай, — сказала старуха и оперлась на руку Симы.
По пути Мария не переставала ворчать:
— Что это они тут устроили? Лес вырубили — и бросили. Ни питомников, ни новых посадок. Попользовались — да и бегите все вон! Глядеть противно!
До шоссе они добрались быстро. Мария остановилась, поблагодарила коротким кивком и отпустила руку Симы:
— Ну, всё, Симочка. Дальше сама. А ты… я постараюсь тебе помочь.
Сима медленно развернулась и пошла обратно, думая про себя:
«Интересная женщина. Походка — прямо как у царицы, голос — строгий, уверенный. То ли бизнесвумен, то ли бывшая начальница откуда-то сверху. Хотя, конечно, это уже не важно. Если поможет — буду благодарна до конца жизни».
Дома она занялась своими делами: истопила печь, заварила чай, достала из закромов муку, чтобы испечь лепёшки. Она влила кипяток в горку зернистой массы, посолила, раскатала тесто бутылкой и начала жарить на старом поддоне.
«Получится вкусно», — подумала она, наблюдая, как изделия начинают румяниться.
Как раз когда лепёшки были готовы, дверь в лачугу резко распахнулась. На пороге стояла Мария Филипповна. Её трясло от холода, лицо было бледным, а руки судорожно сжимали бок.
— Симка, помоги…
Серафима подхватила женщину под руку и осторожно усадила на топчан. Та легла, сжалась в клубок и застонала:
— Эх, болит-болит… Нельзя мне голодать, нельзя на холоде торчать! И эти водители! Ни один не остановился, кроме одного. Я говорю ему: «Отвези в Стародубниловский!», а он: «А платить чем будете?» Бабушка, понимаешь?! Да кто я — безродная?!
Мария всхлипнула, и Сима протянула ей половину ещё тёплой лепёшки.
— Это что, из просрочки? — нахмурилась женщина. — Нет, просто выброшенной. Иногда в муке заводятся жучки — тогда я просеиваю через сито, заливаю кипятком. Получается почти как домашняя. И вкусно даже.
— Ну ты даёшь! — Мария замолчала, переваривая услышанное. — Сто лет такого не видела… и не хотела бы больше.
— Вам ведь под девяносто, правда? — рискнула спросить Сима. — Ну, почти. И что теперь делать? Отсюда до города не добраться. А там… дома мои нет. Только этот мерзавец, который меня сбросил как мешок с песком.
— Вы же не пешком пойдёте, — заметила Сима. — Для вас это слишком тяжело.
В этот момент она заметила в окно знакомый внедорожник. Он подъехал к самой свалке, будто искал что-то. Сима сразу поняла: это тот самый человек, который привёз Марию.
— Тётя Маша, тихо! — шепнула она. — Он вернулся!
Женщина вопросительно подняла бровь, но Сима уже схватила её за руку и усадила на пол, прижав к полу коленом:
— Ни звука! Он может услышать.
Та поежилась от резкого движения, но послушно замерла. За окном мужчина обошёл мусорные кучи, огляделся, потом направился к хижине. Сима прижала палец к губам, а затем помогла Марии спуститься в подпол, прикрыла его фанерой и стала ждать.
Когда раздался стук в дверь, она глубоко вдохнула и открыла. На пороге стоял высокий, плотный мужчина, одетый дорого, но с таким выражением лица, словно всё вокруг было ниже его достоинства.
— Добрый день, — начал он, брезгливо оглядывая Симу. — Ты тут живёшь? — Вроде того, — ответила она, стараясь говорить как можно спокойнее. — И ночью тут? — продолжил он. — Слушай, ты случайно не видела, ничего странного не находила?
Сима сделала невинное лицо:
— А что вы потеряли? — спросила она, будто ничего не знала.
Мужчина почесал затылок:
— Потерял? Можно сказать и так…
— То есть вы здесь ночевали?
— Да, я же сказал.
— И ничего странного не заметили сегодня ночью?
— Нет, — спокойно ответила Сима, стараясь не дрогнуть голосом. — Только вот собаки не лаяли, как обычно. А больше всё тихо.
Он пристально посмотрел на неё, будто пытаясь разглядеть правду в её глазах, потом молча развернулся и направился к машине, оглядываясь на лачугу. Сима следила за ним из окна, пока он не уехал. Тогда она открыла подпол.
Мария Филипповна, кряхтя, выбралась наружу. Она придерживалась за бок, но уже не плакала — только злилась:
— Ну надо же! Прикатил добиваться… Гад! Но ты, Симочка, молодец — второй раз спасаешь мне жизнь!
— Так кто он вам, Мария Филипповна? — не выдержала Сима.
— Зять, и не просто зять — мерзавец редкостный! Дочь умерла, а он, понимаешь, теперь за мной гонится, чтобы и мою долю получить. Хотя я ему давно всё сказала: ни копейки он не получит. Ни он, ни его новая «невеста»!
Мария говорила с такой эмоцией, будто зять стоял перед ней:
— Всё наследство я завещала внуку. А этому хапуге — ничего. Только то, что сам заработал: бизнес, машины, дом… — женщина снова рассмеялась горько и зло. — Но мало ему всего этого — хочет ещё и моего имени испортить.
Сима слушала, поражённая масштабом богатства и жадности, о которых раньше могла только читать. По её понятиям, человек с таким достатком должен быть спокоен и уверен. А тут — предательство, опасность, даже попытка убийства.
Мария, словно прочитав её мысли, добавила:
— Мы с мужем создали целую добывающую компанию. У нас были госзаказы, недвижимость за границей, яхты, частный самолёт. Этот зять готов было всё просадить, если бы не мой внук. Он — настоящий управленец. Я знаю, что дело наше в хороших руках.
— Так он хотел, чтобы вы ему тоже что-то оставили? — догадалась Сима.
— Конечно! После смерти жены он решил жениться на какой-то юной особе. Хотел меня отправить во Францию или Австрию, чтобы не мешала. Младшая дочь давно звала меня к себе, но я немецкий терпеть не могу. А внук — он в России. Вот к нему бы и переехала, если бы не этот проходимец. Не пустил… Просто вывез и бросил в ковре на свалке.
Сима посмотрела на женщину с сочувствием:
— Не волнуйтесь, Мария Филипповна. Если вы дадите мне адрес внука, я сама до него доберусь. Он должен знать, где вы.
Глаза Марии загорелись надеждой:
— Правда? Ох, родная моя, как я тебе буду благодарна! Только вот проблема — ко внуку таких, как ты, не пустят. Охрана сразу вызовет полицию.
— Тогда давайте сыграем в другую игру, — улыбнулась Сима. — Вы оденетесь в мои вещи, а я схожу к нему вместо вас.
Мария не стала возражать. Сбросив свой шерстяной костюм, она быстро переоделась в длинную юбку и бесформенный свитер. Когда Сима надела её одежду, бабушка оценивающе покачала головой:
— Тебе идёт! Ещё бы лодочки, и можно было бы в свет идти!
— Есть у меня одна пара, — улыбнулась Сима и достала из сундука туфли. — Не по размеру, но сойдут.
Пока они заканчивали подготовку, Мария написала записку. Почерк был строгим, уверенным:
— Олег узнает меня. Пусть забирает меня отсюда. А потом мы с этим Глебом разберёмся по полной!
Перед выходом Сима обняла женщину:
— Берегите себя, Мария Филипповна. Смотрите в окно, запирайте дверь. Если услышите кого — сразу в подпол и прячьтесь как можно глубже.
— Слушаюсь, командир! — улыбнулась бабушка.
Сима вышла на дорогу и медленно двинулась в сторону города. Машины мчались мимо, никто не обращал внимания на одинокую фигуру в чужом костюме. Вдруг позади раздался скрип тормозов.
— Вас подвезти? — спросил водитель легковушки. — До города?
Она обернулась. За рулём сидел молодой мужчина с мягким южным акцентом. Увидев его лицо, она сразу заговорила на своём родном языке:
— Земляк?
— Своё! — он вышел из машины. — А вы как здесь оказались?
— Долгая история, — вздохнула она, протягивая записку. — Мне нужно отвезти это по адресу. Поможете?
Он посмотрел на бумагу, whistleнул:
— Далековато! Но землячке — всегда рад.
Сима села в салон, осторожно натянула на ноги чужие туфли:
— Они велики, поэтому я шла босиком.
Водитель лишь улыбнулся и тронул с места.
По пути она рассказала ему обо всём: о том, как нашла Марию, как помогла ей спрятаться, и что зять может вернуться в любой момент. Мужчина слушал внимательно, иногда комментировал, но в основном молчал — сочувствуя.
Когда они подъехали к коттеджу, Азис, так звали водителя, whistleнул снова:
— Ничего себе, как живут ваши знакомые!
— Это не знакомые, — ответила Сима. — Это спасение.
Она нажала на домофон. Через несколько секунд раздался женский голос:
— Кто там?
— Меня Серафима прислала. От Марии Филипповны письмо.
Через мгновение калитка открылась. Навстречу выбежал высокий молодой человек в очках:
— Что с бабушкой?! Почему она не звонит?!
— Она жива, — торопливо ответила Сима. — Но ей угрожает опасность. Чем скорее вы её заберёте, тем лучше.
Олег кивнул, побежал к гаражу, сел в машину и выехал на трассу:
— Так она где? В городе?
— На свалке, в сторожке, — ответила Сима. — Её зять бросил там в ковре. Мы спрятались, но он может вернуться.
Олег задумчиво посмотрел на дорогу:
— Я тогда уехал, потому что дядя сказал, что бабушка улетела во Францию. Показал мне заказ авиабилета. Но я не поверил. Номер её телефона стал недоступным. Я чувствовал — что-то не так.
Они выехали на нужную трассу. Вдалеке, на фоне серых мусорных куч, дымилась сторожка. Сима ахнула:
— Быстрее! Там Мария!
Крыша уже начала обваливаться. Олег рванул вперёд, крикнул, чтобы она ждала, а сам побежал к дому. Изнутри доносилось потрескивание огня. В этот момент рухнула печь, и вся крыша провалилась внутрь.
Сима рухнула на землю и закрыла лицо руками. Она даже не заметила, как пошёл дождь — мелкий, холодный, беспомощно капающий в огонь. Олег стоял рядом, внутренне прощаясь с бабушкой. А Сима скорбела по знакомой, которая за эти дни стала ей почти родной, и по своему жалкому убогу, что превращался в пепел прямо на глазах.
И вдруг, сквозь треск пламени и гул дождя, они услышали слабый, но живой голос:
— Сима! Серафима! Откройте скорей!
Они бросились на звук — он шёл из кустов за забором. Там, среди переплетённых веток и корней, обнаружился второй выход — тайный лаз, прикрытый старым железным листом. Ребята с трудом отодвинули его и увидели запачканное, но живое лицо Марии Филипповны. Та сидела на деревянной лестнице, еле держась.
— Олежек! Внучек мой… Не плачь! — её голос был хриплым, но полным силы. — Всё вышло не так, как он думал. Ничего у этого подлеца не получилось!
Выяснилось, что Глеб вернулся. Он облил сторожку бензином и поджёг. Мария увидела его через щель в окне и вовремя спустилась в подпол. Когда пол рухнул, она провалилась в старый лаз, который сама же когда-то нашла, прячась от внезапного ненастья. И вот он снова спас ей жизнь.
Сима не могла сдержать слёз — таких эмоций она не испытывала даже тогда, когда потеряла всё: документы, деньги, надежду.
Мария взяла её за руки:
— Ну что ты, деточка? Не плачь! Едешь с нами! Ты нам теперь долг платежом — я тебя из нищеты вытащу. Пока я жива — ты будешь в безопасности.
Уже в доме внука Мария первым делом привела себя в порядок, приняла душ и набрала несколько телефонных номеров. Через час она радостно сообщила:
— Олежек, завтра в 10 у консульства всё будет готово. Отвезёшь Симочку туда, договор у меня есть. Но сначала нужно девочку одеть достойно. Так нельзя — идти восстанавливать документы в чужом костюме и туфлях не по размеру.
— Бабуля, как будто ничего не случилось, — улыбнулся Олег. — В своём амплуа!
До вечера они возили Симу по магазинам, салонам красоты, парикмахерским. К ночи перед ними уже стояла совсем другая женщина — ухоженная, красивая, уверенная. Даже Олег, обычно строгий и сдержанный, покраснел, увидев её в новом образе.
— Завтра выезд в девять, — напомнил он перед сном. — Спишь спокойно. Мы рядом.
Сима легла, чувствуя, будто плывёт между сном и реальностью. В голове мелькала мысль:
«Надо обязательно их отблагодарить, если только я доберусь до дома».
Прошло две недели. Ей вручили временный паспорт и визу. Но прежде чем уехать, её попросили остаться. Только как свидетель в деле против Глеба. Сима согласилась без колебаний.
Когда в зале суда Глеб увидел живую и невредимую Марию и Симу — ту самую оборванку, которую он считал мёртвой, — лицо его исказилось. Он опустил глаза, как побитый зверь.
Показания стали решающими. Глебу вынесли приговор — максимальный срок.
После суда в доме Марии устроили торжество. За столом кто-то смеялся, кто-то пил, кто-то просто радовался, что эта история закончилась хорошо. И в какой-то момент Олег протянул руку Симе:
— Потанцуешь со мной?
Она кивнула. Он двигался легко, уверенно, и она, как во сне, последовала за ним.
— Я предложил бабушке отдохнуть во Франции, в её любимом шале, — сказал он, вращая её в танце. — Поедешь с нами?
— Это бабушка тебя просила? — мягко улыбнулась она. — Нет. Это я хочу. Просто потому, что мне с тобой хорошо. И хотелось бы… быть рядом намного дольше, чем на празднике.
Сима задумалась.
— Я хотела вернуться к родителям. Они очень долго ждали меня домой.
— Тогда поедем вместе, — решительно заявил он. — Познакомлюсь с твоими родными. У нас может быть там свадьба, а потом — путешествие. Например, во Францию. Там у бабушки дом.
Она посмотрела ему в глаза — и впервые за последние годы в сердце вспыхнуло настоящее чувство. То самое, которое стоит не меньше любви, чем та, что разрушила этот кошмар.
Через месяц в далёком южном городе, под звуки гармони и барабанов, сыграли шумную, настоящую восточную свадьбу. Все соседи собрались на улице, желали молодым всего хорошего. А после церемонии пара отправилась в путешествие. Но перед этим они заехали к Марии Филипповне, чтобы проститься. И привезли ей подарок — тот самый бухарский ковёр , что стал началом всей истории.