ТРОЕ ИЗ НАС СТАЛИ ОТЦАМИ В ОДИН ДЕНЬ — НО ОДНО СООБЩЕНИЕ ИЗМЕНИЛО ВСЁ
Я даже не знаю, с чего начать. Честно, до сих пор не верится, что всё это реально.
Я, Матвей и Ильяс — мы работаем вместе в пожарной части уже почти шесть лет. Одни смены, одна команда, одни и те же шутки. Мы всегда говорили, что наши жизни идут синхронно. Но никто из нас не мог представить, что нас ждёт.
Мы узнали, что станем отцами почти одновременно. Моя жена, Наталья, должна была родить в середине марта. Девушка Матвея, Ксения, вот-вот должна была стать мамой. А Ильяс и его муж только что подписали финальные документы об усыновлении новорождённого сына.
Но никто не ожидал, что все наши дети появятся на свет в течение 24 часов — в одной и той же больнице, на одном этаже, в соседних палатах. Медсестры смеялись, говоря, что никогда не видели ничего подобного. Мы даже сделали фото в коридоре — трое счастливых отцов с младенцами, завёрнутыми в пелёнки, всё ещё в наших пожарных куртках.
Все говорили, что это похоже на сюжет фильма. Но никто не знал, что произошло через два часа после этого снимка.
Я пошёл за кофе в автомате, когда получил сообщение. От Ксении. Девушки Матвея.
Короткое и жёсткое: «Мне нужно кое-что сказать тебе. Наедине.»
Сначала я подумал, что она просто переживает из-за материнства. Но когда я взглянул через стекло и увидел Матвея, который сидел с дочкой на руках, совершенно ни о чём не подозревая, у меня сжалось внутри.
Я до сих пор не ответил. Просто сижу и смотрю на экран, понимая, что один разговор может разрушить всё, что мы построили.
Телефон завибрировал в руке, напоминая, что время идёт. Коридор пах антисептиком, мимо прошла медсестра с охапкой свежих халатов. В этот момент Наталья позвала меня. Она всё ещё была в палате, облокотившись на подушки, баюкая нашего сына. Я сделал шаг к двери, но экран телефона снова притянул мой взгляд. Сообщение всё ещё там, мигающий курсор словно насмехался надо мной.
Наконец, я вошёл в комнату. Наталья сразу заметила, что со мной что-то не так.
— Что случилось? — спросила она мягко.
Я покачал головой, натянуто улыбнувшись.
— По работе, — солгал я, отводя взгляд.
Она не поверила, но была слишком уставшей, чтобы расспрашивать. Я почувствовал себя виноватым — в первый день жизни нашего сына я приношу с собой тревогу. Я поцеловал её в лоб, прошептав:
— Скоро вернусь.
А потом я написал Ксении: «Иду.»
Она сидела на скамейке в углу родильного отделения, у большого окна с видом на парковку. Её лицо выглядело осунувшимся, в руках она сжимала наполовину пустую бутылку воды. Когда я подошёл, она резко вдохнула, словно всё это время задерживала дыхание.
— Привет, — сказал я спокойно. — Что случилось? Ты в порядке? Ребёнок в порядке?
Она кивнула, в глазах заблестели слёзы.
— Она идеальна. Дело не в ней. Дело в… нас. Ну, не в нас в таком смысле, — быстро добавила она, краснея. — Это про станцию… и кое-что, что случилось несколько месяцев назад.
У меня бешено заколотилось сердце. Что-то произошло на вызове? Это как-то связано со мной и Матвеем? Я чувствовал себя глупо за то, что сначала подумал, будто это про меня. Теперь я видел — Ксения не об этом. Она явно была встревожена.
— Ты помнишь тот пожар в складе прошлой осенью? — тихо спросила она. — Тот, после которого вы несколько дней приходили в себя?
Я кивнул. Тогда было жарко в прямом смысле слова — огонь уже почти захватил здание, и мы едва успели выбраться. Мы отделались лёгкими ожогами и отравлением дымом, но двум нашим ребятам пришлось проходить дополнительные обследования.
Ксения нервно крутила крышку бутылки.
— Я солгала Матвею насчёт этого пожара. Тогда ходили слухи, что ваша команда слишком поздно запустила протокол безопасности. Я сказала ему, что уверена — всё было по правилам.
Она судорожно сглотнула.
— Но я видела отчёт. Моя подруга работает в городском управлении. Там было расхождение в тайминге, и это могло привести к дисциплинарному разбирательству. Но разбирательства не было, потому что ваш капитан замял это дело.
Моё сердце замерло.
— Ты не сказала Матвею?
Она покачала головой, слёзы скатились по щекам.
— Я не хотела, чтобы он волновался. Вы и так через многое прошли. А потом я узнала, что беременна, и всё стало таким счастливым. Я боялась разрушить этот момент и подставить кого-то из вас. Поэтому я молчала.
Я медленно выдохнул. Всё оказалось не так страшно, как я думал. Это не было личным предательством, не угрожало моей дружбе с Матвеем. Но я видел, как это тяготило её.
— Почему ты говоришь мне это сейчас? — спросил я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Ксения посмотрела на браслет новорождённой, машинально теребя его край.
— Потому что я не хочу начинать эту главу с тайны. И я знаю, как вы с Матвеем близки. Боюсь, если скажу ему сама, он почувствует себя преданным. Мне нужна твоя помощь, чтобы всё объяснить, не разрушая его доверие.
Я кивнул, понимая.
— Матвей любит тебя, — мягко сказал я, кладя руку ей на плечо. — Он поймёт, что ты просто хотела его защитить. Если хочешь, я могу быть рядом, когда ты расскажешь, но тебе придётся сказать ему правду.
Ксения с облегчением кивнула.
— Спасибо. Я боялась, что ты разозлишься.
Мы вернулись в палаты. На следующее утро я отвёл Матвея в сторону, пока мы оба укачивали младенцев. Я сказал, что Ксения хочет с ним поговорить. Он нахмурился, но доверял мне.
Вечером, пока мы с Ильясом ждали у поста медсестёр, Ксения рассказала всё. Я видел, как лицо Матвея меняется от непонимания к тревоге… а потом к сочувствию. Он просто обнял её.
Позже он вышел ко мне в коридор, глаза покрасневшие.
— Спасибо, что предупредил. Она всё рассказала. Я в порядке. Конечно, неприятно узнавать, что начальство что-то скрывало, но я понимаю, почему Ксения молчала. — Он посмотрел в сторону её палаты. — Мы семья. Это главное.
Когда мы выписывались, мы снова стояли в коридоре, наши малыши в автолюльках. Медсестры называли нас «папами-пожарными». Мы смеялись.
Оглядываясь назад, я понял: одно сообщение не разрушило ничего. Оно сделало нас сильнее. Потому что когда любишь людей, важно быть честным. А когда проходишь сквозь огонь, ценишь жизнь ещё больше.