— Весь ваш род по женской линии проклят, — тихо произнёс целитель, глядя на Веронику. — Прабабка твоя накликала беду: невиновного человека погубила, сама потеряла и детей, и мужа. Мать девушки, которая умерла от её порчи, прокляла твою предков. Ты не теряй времени — муж твой уже на краю. Его держат злые силы…
Утро в деревне было тихим, спокойным, лишь кудахтанье кур и мычание коров нарушало тишину. Матрена проснулась, потянулась и машинально провела рукой по другой стороне кровати — простыня была холодной. Ивана нет. Сердце сжалось от тревоги.
Она быстро оделась, набросила платок и вышла во двор. Нужно было доить корову, но мысли всё равно вертелись вокруг мужа. Последнее время он часто исчезал. Ложились вместе, а просыпалась одна. Куда он ходит по ночам?
Матрена зашла в хлев, поздоровалась с Буренкой, уселась на скамеечку и начала доить. Струи молока били в ведро, а в голове роились тревожные мысли.
— Неужели Ваня завёл другую? Что он каждую ночь шастает? Уже второй раз за неделю!
Когда корова была подоена, Матрена понесла молоко домой и направилась на сеновал — нужно было дать Буренке свежего сена. Но там она увидела… Ивана. Он мирно спал, прижавшись к Даше — молодой соседке, жившей без мужа.
Ярость охватила Матрену. Она схватила вилы, стоявшие у стены, и закричала так, что задрожали оконные рамы:
— Ах ты, испорченная дрянь! Что ж ты наделала, бесстыжая!
Дашка вздрогнула, как будто её обдало кипятком, вскочила и сломя голову убежала с сеновала. Иван только начал потирать глаза — ещё не понимал, что происходит. Перед ним стояла Матрена, словно грозовая туча, с вилами в руках.
— Что ты здесь делаешь? С ней?! — прохрипела она, готовая вцепиться в обоих.
Иван сначала соврал, что просто решил отдохнуть, но под напором жены сдался:
— Я люблю Дашку, Матрена. Ухожу к ней. Заберу её из деревни. Прости, я больше не хочу быть с тобой. Не люблю.
Сердце Матрены оборвалось.
— А дети? Шестеро их у нас! Что ты им скажешь?
Иван отвёл взгляд.
— Вы мне больше не нужны. Ни ты, ни они.
Отпустить его Матрена не могла. Не позволяло сердце. Как же она одна? Шестеро детей, хозяйство, дом, который строили вместе. Разве можно всё это бросить? Ведь когда-то они мечтали о жизни, полной тепла и достатка. Где теперь эти мечты?
Иван начал собираться. Матрена бросилась ему в ноги, цепляясь за них, рыдая, умоляя остаться.
— Ваня, очнись! Куда ты? Что нам делать без тебя? — выкрикивала она, захлёбываясь слезами.
Дети, услышав крики, выглядывали из-за печки, не понимая, что случилось.
Но Иван был непреклонен. Он оттолкнул жену и вышел. В его глазах не было боли — только решимость.
— Не цепляйся ко мне. Всё решено, — сказал он и направился к телеге.
Матрена, замерев, смотрела, как он запрягает лошадь, грузит вещи и выезжает со двора. Каждое движение казалось ударом. А рядом с ним — Дашка. Та самая, что раньше помогала по хозяйству, а теперь увозила её мужа. Слезы хлынули из глаз. Матрена упала на колени и горько зарыдала, чувствуя, как рушится весь её мир.
— Проклятие тебе, мерзавка! Чтоб счастья не знала никогда! — прошептала она, глядя вслед удаляющейся бричке.
Родители Дашки заняли сторону Матрены. Отец, Петр Степанович, гневно стукнул кулаком по столу:
— У меня больше нет дочери! Не желаю её знать. Если эта развратница вернётся — не пущу даже за порог!
Матрену поддерживали все: соседи, родственники, подруги. Но от этой поддержки становилось только больнее. Старшие дети — Федька и Анюта — понимали масштаб трагедии, ходили мрачные, старались помогать матери. А маленькие, Митька и Настенька, плакали и дергали Матрену за подол:
— Где папка? Когда он придёт?
Матрена гладила их по головкам, сдерживая слёзы:
— Придёт, мои хорошие. Обязательно придёт.
Три дня она ждала. Три дня верила, что Иван одумается, поймёт, какой глупости допустился, и вернётся. Но он так и не появился.
Тогда, униженная и раздавленная болью, Матрена решилась на крайний шаг. Накинув платок, она пошла к гадалке — бабе Ульяне.
— Подскажи, Ульяна, как быть? Как вернуть мужа? Или пусть разлучница получит по заслугам? — шептала она, торопливо шагая по ухабистой дороге.
Гадалка жила на окраине, в покосившейся избушке, заросшей бурьяном. В воздухе пахло травами и чем-то древним, почти забытым. Матрена вошла внутрь, осторожно ступая, чтобы не скрипнули половицы.
В темноте комнаты за столом, накрытым чёрной тканью, сидела баба Ульяна — высокая, худая, с пронзительным взглядом.
— Знаю, зачем пришла, — прохрипела она, даже не взглянув на Матрену. — Хочешь Ваньку вернуть?
Матрена кивнула, с трудом сдерживая слёзы.
— Помогите, бабушка. Не знаю, как дальше жить… дети без отца, я одна…
Гадалка тяжело вздохнула, вытащила из-под стола потрёпанную книгу в кожаном переплёте и начала водить пальцем по пожелтевшим страницам, что-то невнятно бормоча себе под нос. Потом она медленно подняла голову и пристально посмотрела на Матрену — долгим, проникающим взглядом, будто разглядывала не лицо, а душу.
— Вернуть его можно, — наконец произнесла она хриплым голосом, — но обойдётся это недёшево.
— Я согласна на всё, — с отчаянием ответила Матрена.
Ульяна едва заметно усмехнулась:
— Посмотрим…
— Я сделаю всё, что скажете, — почти прошептала Матрена, с трудом сдерживая рыдания. — Отдам всё! Только верните мне Ивана… Дети без отца, я — одна, без опоры.
Гадалка молчала, внимательно разглядывая её. Затем, как старый ворон, опустила голову и заговорила:
— Ты понимаешь, во что вляпываешься? Нам придётся обратиться к Темным Силам. Это не шутки. Они всегда берут свою цену. И порой она оказывается выше всяких ожиданий.
Матрена судорожно сглотнула — во рту пересохло.
— Я готова, — тихо сказала она. — На всё готова. Что они возьмут?
Ульяна снова усмехнулась:
— Это решат они. Может, твою жизнь, может — души твоих детей. Кто знает?
Матрена вздрогнула, но быстро собралась с мыслями.
— Я согласна, — твёрдо произнесла она. — Но есть ещё одно… Мне нужно, чтобы Дашка исчезла. Уже слишком долго она живёт на этом свете.
Ульяна чуть приподняла бровь:
— И зачем такая жестокость, Матрена?
— Она соблазнила моего мужа! — процедила женщина. — Пока он жив, и она жива — покоя мне не будет.
— Ревность — грех тяжёлый, — заметила ведьма, — но я не стану тебя осуждать.
Заметив колебание в её голосе, Матрена решилась:
— Возьмите мою корову! Хорошая, удойная! Продаю — или просто заберите. Не жалко!
Ульяна задумалась всего на секунду, затем кивнула:
— Ладно. Но запомни: ты должна выполнить всё до мельчайших подробностей. Если попытаешься обмануть — пеняй на себя. Темные силы терпеть не могут предательства.
— Я всё сделаю, как надо, — пообещала Матрена.
Ульяна встала, подошла к старому сундуку в углу избы, открыла его и достала связку сухих трав, чёрные перья и маленький костяной амулет.
— Встречаемся сегодня ночью, на перекрёстке трёх дорог, когда луна будет полной, — сказала она, протягивая Матрене пучок трав. — Принеси с собой чёрного петуха. И ни слова никому. Молчи, как рыба подо льдом.
Матрена взяла травы и амулет. По спине пробежал холодок.
— Я буду молчать, — пообещала она.
Гадалка лишь махнула рукой, и Матрена вышла.
Через несколько часов, закутанная в платок, она шла по тёмной дороге, прижимая к груди чёрного петуха. Луна светила ярко, кругом было тихо. Ульяна уже ждала её у перекрёстка — стояла у старого дуба, среди странных белых символов, нарисованных прямо на земле.
— Вот и пришла, — усмехнулась ведьма. — Значит, действительно готова.
Матрена кивнула. Сердце билось так, словно хотело выскочить из груди.
— Тогда начнём, — произнесла Ульяна и, подняв руки, начала читать заклинание на непонятном языке.
Порыв ветра сорвал с деревьев листья, завыл в кронах. Небо потемнело, и казалось, что сам воздух вокруг наполнился плотной, давящей тьмой. Матрена зажмурилась от страха. Она не знала, что сейчас случится, но понимала одно: она перешла черту. Обратной дороги больше нет.
Ночь только начиналась… и никто не мог знать, чем она закончится для тех, кого Матрена хотела вернуть… и уничтожить.
Иван вернулся спустя три месяца. Матрена едва узнала его — худой, осунувшийся, с темными кругами под глазами. Она ожидала радости, но вместо неё внутри поселилось беспокойство — глубокое, необъяснимое. Дети ликовали, обнимали отца, а Иван лишь молча смотрел перед собой, даже не пытаясь обнять их в ответ.
Ночью Матрене приснился кошмар. Ей снился тот самый перекрёсток. Ветер рвал волосы, свистел в ушах. Вдалеке стояла высокая фигура — лица не видно, но чувствуется пронзающий взгляд. Фигура протягивает руку, в ладони — маленький чёрный камень.
— Возьми, — раздался хриплый голос. — Это плата. За то, что ты вернула.
Матрена проснулась в холодном поту, сердце билось неистово. Долго не могла уснуть, страх сковал каждую клеточку тела.
Днём она делала вид, что всё в порядке — варила борщи, укладывала детей спать, улыбалась. Но внутри всё горело. Она чувствовала — что-то идёт не так. Где-то рядом надвигается беда.
Через две недели Дашка умерла. Просто не проснулась. После возвращения Ивана она жила у родителей — отец, хоть и был в ярости, простил блудную дочь. Вся деревня шумела, но Матрена молчала. Второе её желание исполнилось. А значит, теперь приближался момент расплаты.
Иван даже не пошёл на похороны. Сидел дома, уставившись в одну точку. Матрена пыталась говорить с ним, но он будто не слышал.
— Ваня, ну почему ты так страдаешь? — всхлипывала она. — Ей и правда туда дорога! Бог наказал её за то, что детей лишил. Ванечка, что с тобой происходит?
Он молчал. И чем дольше молчал, тем страшнее становилось Матрене…
Иван молчал. И чем дольше он молчал, тем сильнее росло в Матрене чувство страха — такое глубокое, что даже холодом отдавалось в груди.
Расплата оказалась действительно ужасной. Через полгода после смерти Дарьи погиб старший сын Федька — ушёл на охоту и так и не вернулся домой. А спустя год тело Ивана нашли в реке. Говорили, будто он сам бросился в воду — пьяный, потерявший связь с реальностью.
Матрена прожила долгую жизнь. Судьба жестоко обошлась с ней — она похоронила всех своих сыновей, каждый из которых уходил из жизни самым случайным, нелепым образом. В живых осталась лишь одна дочь. До конца дней своих Матрена была уверена: она поступила правильно. Она убедила себя, что гибель мужа и детей — дело не рук проклятия или обряда Ульяны. Просто совпадение. Трагическое и жестокое, но всё же совпадение.
Вероника спешила на работу — проспала, теперь опаздывала к началу занятий. Как назло, за ней увязалась цыганка — сухая, сморщенная старуха с пронзающим взглядом. Она шла следом, хватала Веронику за руку и приглушённым голосом вещала:
— Золотая моя, вижу я в твоих глазах печаль, а в сердце — чёрную тень. На роду написано вдовство, идёт за тобой проклятие по женской линии. Так было с матерью, так было с бабкой…
Вероника лишь фыркнула:
— Полная чушь! Папа погиб в аварии, это был несчастный случай. При чём здесь какие-то проклятия? Не хочу я ваших гаданий — идите лучше работайте!
Цыганка качнула головой:
— Слова мои ты ещё вспомнишь, девочка. От судьбы не уйдёшь. Когда потеряешь всё, тогда и поймёшь…
Но Вероника не верила ни во что подобное. Она жила сегодняшним днём, строила планы, мечтала о семье. Рядом с ней был любимый человек — Виктор, который, казалось, станет её мужем. Никакие проклятия ей не страшны. Она считала их выдумкой, способом заработать на людской наивности.
Они с Витей познакомились на дне рождения общего друга. Он сразу ей понравился — добрый, надёжный, с золотыми руками. Он работал строителем, а она — учительницей начальных классов. Они были разными, но именно эта разница делала их союз гармоничным.
Полгода спустя они поженились. Купили скромный дом за городом, завели собаку, посадили яблоневый сад. Вероника любила вечера на крыльце, наблюдая, как Виктор работает в саду. Ей казалось — вот оно, настоящее счастье.
Два года она жила в уверенности, что рядом есть тот, кто защитит от всех бед. Но всё переменилось, когда Витю пригласили в командировку:
— Никуша, я, наверное, соглашусь, — сказал он. — Справишься без меня? Заработаю на пару лет вперёд — будем жить без забот.
Ей не хотелось расставаться, но он убедил её. На вокзале она крепко обняла его, попросила беречь себя. Он улыбался, целовал её в лоб и обещал вернуться через пару месяцев.
Но не вернулся. Уже через неделю ей позвонили из полиции. Виктор погиб — на стройке обрушилась конструкция.
Всё рухнуло в одночасье. Земля исчезла из-под ног. Она не могла поверить. Неужели его больше нет?
Похороны стали началом новой жизни — жизни без него. Вероника стала как бы окаменевшей. Двигалась механически, ходила на работу, улыбалась коллегам, а вечерами запиралась дома и рыдала, прося любимого забрать её к себе. Подруги переживали за неё, по очереди ночевали у неё, чтобы не оставить одну.
С каждым днём чаще перед глазами вставали слова цыганки:
— Вдовство на тебе, девочка. Проклятие по женской линии тянется за тобой…
Со временем Вероника начала бояться выходить из дома. Ей казалось, что все вокруг жалеют её, шепчутся за спиной. Каждый порыв ветра, каждая тень вызывали тревогу. Она замкнулась, отдалилась от людей, проводя дни в одиночестве.
Однажды, прогуливаясь по парку, она снова увидела ту самую цыганку. Та сидела на лавочке, раскладывая карты. Вероника хотела пройти мимо, но ноги сами остановились.
— Здравствуйте… Вы меня помните?
Старуха медленно подняла взгляд.
— Здравствуй, девочка, — ответила она мягко.
Вероника не знала, что сказать. Мысли путались, чувства накатывали волнами. Цыганка поняла без слов.
— Я не виновата в твоём горе, — произнесла она. — Я просто увидела то, что уже было записано. Хотела, чтобы ты была готова. Чтобы знала: жизнь не всегда справедлива. Чтобы научилась ценить каждый момент с тем, кого любишь.
— А что теперь? — спросила Вероника, сдерживая слёзы. — Что мне делать?
— Нужно найти того, кто поможет. Если не снять проклятие, ты не будешь счастлива. Похоронишь всех, кого родишь. Только настоящая ведьма справится с этим.
Вероника кивнула, развернулась и пошла прочь. Опять она слушает предсказания. Опять почти поверила. Это же просто совпадение — гибель мужа, встреча с цыганкой. Роковое, но всё же совпадение.
Но где-то внутри она понимала: да, психолога ей действительно нужно найти. Не для снятия проклятий — для возвращения к жизни.
Сеансы помогли. Медленно, но боль начала отпускать. Вероника вернулась к детям, снова стала улыбаться в классе. Она начала ходить на могилу Виктора — не плакать, а рассказывать ему обо всём: о новых книгах, о работе, о маленьких радостях. Она завела новых друзей, освоила рисование, стала волонтёром в приюте для животных. Заняла свою жизнь так плотно, что не оставалось места для боли.
Через три года после гибели Виктора Вероника встретила нового человека. Того, кто помог ей залечить старые раны. Кто научил её снова верить в любовь. И кто стал опорой в новой жизни.
Звали его Серёжа. Он был добрым, внимательным, с тонким чувством юмора. Поначалу он не претендовал ни на что большее, кроме дружбы. Знал, что у Вероники в сердце ещё живёт боль утраты, но это его не отпугнуло. Напротив — он окружил её такой заботой и теплом, что постепенно лёд в её душе начал таять. Они начали чаще встречаться. Медленно, шаг за шагом, он завоёвывал её доверие — как полководец берёт крепость.
Однажды, во время прогулки в парке, Сергей вдруг остановился, взял Веронику за руку и, заглянув в глаза, сказал:
— Вероника, я тебя люблю. Выходи за меня замуж.
Она опешила. Так внезапно… Они ведь знали друг друга совсем недолго.
— Серёжа… Я даже не знаю, что сказать… Ты меня врасплох застал, — честно призналась она.
— Не спеши с ответом, — улыбнулся он. — Просто подумай. Но очень надеюсь, что ты скажешь «да».
Вечером, за чашкой чая, Вероника набралась храбрости и решила рассказать ему то, что давило на неё годами.
— Серёжа… Есть кое-что, что ты должен знать, — начала она, нервно крутя кружку в руках. — Пару лет назад я встретила цыганку. Она меня остановила, сказала, что на мне проклятие — на вдовство. Что все мужчины, которые будут рядом, умрут молодыми… Я хочу выйти за тебя замуж, правда хочу… Но боюсь.
Сергей рассмеялся.
— Вероника, ну что за чушь! Ты же разумная, образованная женщина. Это всё суеверия. Цыганки наговаривают много чего — лишь бы побольше денег заплатили. Не думай об этом.
Она вздохнула с облегчением. Ей так хотелось, чтобы он был прав.
— А ты действительно в это не веришь?
— Ни капли, — уверенно ответил он. — Я верю в науку. И в любовь. А наша любовь сильнее любых слухов.
Свадьбу сыграли скромную. После этого Вероника стала спокойнее. На какое-то время страх исчез. Жизнь снова набрала краски, планы стали реальными, а мысли о прошлом — блекнуть.
Но два месяца назад всё изменилось. Воскресным утром Сергей проснулся с сильной головной болью и слабостью. С трудом дошёл до ванной и потерял сознание. Перепуганная Вероника вызвала врача. Фельдшер настоял на госпитализации — и они поехали в больницу.
День обследований, анализы, диагнозы… Всё было нормально. На следующий день врач пожал плечами:
— Полностью здоров. Возможно, просто перегрузка. Отдохните пару дней.
Но Сергею становилось только хуже. Он терял силы, аппетит, интерес к жизни. Врачи разводили руками. А он всё чаще говорил о смерти. Просил похоронить его рядом с мамой. Эти слова резали Веронику, будто ножом по сердцу.
— Серёженька, ну не сдавайся! — плакала она. — Ты поправишься, я в это верю!
А он шептал, еле держась на грани:
— Конец близко. Я чувствую. Осталось немного… Только не забывай меня, Никуша… Приходи ко мне… почаще…
Тогда Вероника обратилась к магу — не к гадалке, а именно к человеку, который, как ей казалось, мог помочь. Молодой, серьёзный, без пафоса. Он выслушал её и сразу понял суть проблемы.
x
— Дело в роду, — сказал он. — Твоя прабабка натворила дел. Влезла туда, куда не стоило. Из-за одного её поступка погибла невинная девушка. Её мать и прокляла ваш род по женской линии. Сейчас половина твоего мужа уже ушла туда, где не светит солнце. Но я могу помочь. Если успеем.
Он дал указания. Вероника согласилась.
В ночь полнолуния она провела обряд. Читала заклинания, жгла травы, обращалась к древним силам. И в какой-то момент почувствовала, как из неё уходит что-то тёмное, тяжёлое. Как будто часть её души отделяется и уходит прочь. Боль стала слабеть. Страх отступал. Она чувствовала: проклятие больше не держит её.
Обряд закончился перед рассветом. Вероника была истощена, но внутри стало легче. Она справилась. Она выстояла.
Утром Вероника пришла в больницу. Сергей лежал бледный, но уже более собранно смотрел на мир.
— Ну что, как ты себя чувствуешь? — спросила она, осторожно взяв его за руку.
Он улыбнулся.
— Знаешь, мне сегодня намного лучше. Будто камень с души свалился. Даже кашу в столовой больничной съел — и вкусной показалась!
На поправку Сергей пошёл стремительно. Врачи недоумевали, называя произошедшее чудом. Через две недели его выписали домой.
Первым делом Вероника пошла в церковь. Раньше она не верила ни во что подобное, считала себя атеисткой. Но теперь, стоя перед иконами, она молилась. Благодарила. За то, что вернула любимого. За то, что дала второй шанс.
Жизнь потихоньку возвращалась в прежнее русло. Вероника снова начала улыбаться. И впервые за долгое время — не боялась.