Три года прошло с тех пор, как Катя переехала в город. Это был непростой период — время испытаний, где каждый день приходилось бороться за своё место под солнцем. Её мечтой было поступить на юридический факультет и попасть на бюджетное отделение.
Она усердно готовилась, но вступительные экзамены не принесли нужного результата. Поступить на платной основе оказалось невозможным: мама жила в маленьком провинциальном посёлке, работала без выходных на двух работах, и её зарплаты еле хватало на элементарные расходы. Дочери помочь она не могла даже теоретически.
— Конечно, можно было бы взять кредит, — думала Катя, глядя в потолок своей съёмной комнатушки. — Но зачем? Я не хочу, чтобы мама ещё больше изводила себя ради меня. Это моя дорога — и мне идти по ней одной.
Не желая обременять родных, девушка нашла работу официанткой в небольшое кафе, затерянное в спальном районе. Заведение было не самое популярное, но находилось совсем рядом с квартирой — это и стало решающим фактором.
Мечта о юридическом образовании понемногу отодвинулась на второй план. Весь заработок уходил на еду и аренду, а после тяжёлых смен сил не оставалось даже на мысли о учебниках. Однако судьба иногда раскрывает новые пути там, где их меньше всего ждёшь. Именно в этом кафе Катя встретила Олега.
Он зашёл сюда поздним вечером просто перекусить. Но стал свидетелем конфликта: двое нетрезвых клиентов начали приставать к Кате. Они игнорировали её возражения, переходили границы, и девушка начала терять самообладание.
— Эй, мужики, — раздался спокойный, но твёрдый голос Олега. — Может, уже домой?
Его интонация была мягкой, но в глазах читалась такая уверенность, что мужчины предпочли не связываться. Переглянувшись, они пробурчали что-то себе под нос и поспешили удалиться.
— Спасибо… — выдохнула Катя, всё ещё не придя в себя. Она смотрела на незнакомца с благодарностью и легким удивлением.
— Да не за что, — улыбнулся он. — Таких типов вообще пускать сюда не стоит. Слушай, давай я тебя провожу? После такого лучше не гулять одной.
Они шли рядом, разговаривали. И в какой-то момент стало понятно: они говорят на одном языке. Оба с чувством юмора, схожими взглядами на жизнь. Олег рассказал, что родился и вырос в городе, его мама ушла, когда ему было десять, а недавно умер отец. После школы он отслужил в армии, теперь работает автомехаником на станции техобслуживания.
С того вечера их отношения стремительно развивались. Через пару месяцев Катя переехала к Олегу — решение было почти импульсивным, но она чувствовала себя с ним безопасно. У них появились общие планы: они начали копить на скромную, но красивую свадьбу, мечтая, чтобы этот день запомнился навсегда.
Но однажды в их размеренную жизнь ворвалась повестка. Олег получил направление на службу.
— Не переживай, Катёнок, — шептал он, обнимая её перед отъездом. — Пройдёт пара месяцев, и мы сыграем ту самую свадьбу, как мечтали.
— Только вернись живым, слышишь? — Катя сдерживала слёзы, но голос дрожал. — Я буду тебя ждать.
— Вернусь, обязательно, — он старался улыбаться, хотя в глазах читалась тревога. — Ты ведь обещала ждать.
Именно таким она его и запомнила — в форме, на фоне автобуса, с напряжённой улыбкой и тревогой в взгляде. С этого момента началось её долгое ожидание. Каждую ночь она засыпала с телефоном в руках, надеясь услышать его голос. Звонки были редкими, но каждый раз становились светом в темноте.
Через некоторое время Катя заметила изменения в самочувствии: тошнота по утрам, головокружения, постоянная усталость. Сначала списала всё на стресс. Врач отправил на анализы — показатели оказались в норме.
— Никакой анемии, — сказал доктор. — Но советую сходить к гинекологу, на всякий случай.
Катя не ожидала ничего серьёзного. Но УЗИ дало неожиданный результат.
— Поздравляю, — улыбнулась врач. — У вас примерно 5–6 недель беременности.
— Что?.. — девушка замерла. — Но я же принимаю противозачаточные!
— Возможно, был сбой. Или вы пропустили приём?
Катя задумалась и вспомнила: месяц назад график действительно нарушился, таблетки принимала хаотично.
— Что теперь делать? — прошептала она, опустив взгляд.
— Всё будет хорошо, — мягко ответила врач. — Беременность протекает нормально. Вы молоды. Это отличное время, чтобы стать мамой.
Эти слова успокоили, но внутри поселилось новое чувство — трепет перед неизвестностью. Она хотела немедленно рассказать Олегу, но решила подождать: ему сейчас нелегко, он на службе, в условиях постоянного напряжения.
Прошла неделя. За это время ни одного звонка, ни одного сообщения. Ни намёка на то, что он жив. Катя не выдержала и набрала его. Автоматический голос сообщил: «Абонент временно недоступен».
Сердце сжалось. Грудь будто стиснули невидимые руки. А на следующий день телефон вдруг зазвонил. На экране высветилось имя любимого.
— Катенька, моя хорошая! Прости, что долго не отвечал… — его голос звучал до боли знакомо.
— Олег… ты как? Всё в порядке?
— Жив-здоров, на работе, — он старался говорить бодро. — А ты как, милая?
Катя сжала трубку, смахивая слёзы, и произнесла дрожащим голосом:
— Олег… У нас будет ребёнок.
Пауза. Мгновение, которое казалось вечностью. И вдруг:
— Катя! Ты меня осчастливила! Это лучший день за всё время! Честно!
— Правда? Ты рад?
— Конечно, радуюсь! Не сомневайся. Главное — береги себя, Катюша. Я обязательно вернусь, и мы сыграем свадьбу, как мечтали.
— Если честно… — прошептала Катя, почти неслышно, — мне больше не нужна пышная свадьба. Я просто хочу, чтобы ты вернулся. Живым…
— Вернусь, обещаю, — голос Олега вдруг стал серьёзным, сосредоточенным. — Только пообещай беречь себя и нашего малыша. Договорились?
— И ты береги себя… пожалуйста, — ответила она, чувствуя, как по щеке скатывается горячая слеза.
Это был их последний разговор. Самый светлый и самый страшный одновременно. После него — только тишина. Прошли дни. Затем недели. Телефон молчал. Звонки не проходили. Сообщения оставались без ответа. Сначала Катя надеялась: может, снова проблемы со связью. Но чем дольше длилось молчание, тем сильнее страх прорастал в её сердце, как дикие корни, что душат всё живое.
Три месяца спустя, не выдержав неизвестности, она пришла в военкомат. В душной комнате пахло старой бумагой и деревом. Сердце билось так громко, что, казалось, его слышит весь коридор.
— Пока мы ничего не можем сказать точно, — осторожно начал комиссар, избегая её взгляда. — Но есть информация, что ваш Олег, возможно, находится в плену.
Катя побледнела, как снег под ветром. Ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Лишь тогда мужчина заметил её округлившийся живот, скрытый под свободным свитером.
— Вам сейчас нельзя волноваться, вы понимаете? Особенно в вашем положении, — мягко посадил он её в кресло.
— Почему вы молчали всё это время? Я ждала хоть какой-то весточки… — голос дрожал, как натянутая струна.
— Мы не имели права сообщать, пока не получили хотя бы частичного подтверждения. Его матери уже передали информацию, — тихо ответил он.
— Матери?.. Но ведь она же бросила его много лет назад, когда он был ещё ребёнком, — удивлённо произнесла Катя.
— Да, но… на прошлой неделе она приходила. Похоже, решила проявить интерес, — пожал плечами комиссар, сам не зная, как комментировать этот внезапный порыв женщины.
Катя не стала отвечать. Просто кивнула, не желая тратить силы даже на слова. Она не хотела думать о той, кто вспомнила о сыне лишь в час беды. Все её мысли были о другом — только бы Олег был жив. Только бы он вернулся.
Домой она шла поздно. Рабочий день в кафе оказался особенно тяжёлым — там проходило банкетное мероприятие, и нагрузка была огромной. Коллеги пытались снять с неё часть обязанностей, помня о беременности, но Катя не принимала ни уступок, ни жалости. Показав слабость, можно потерять работу — а ей сейчас нужно было больше, чем когда-либо.
«Хорошо, что завтра выходной», — подумала она с усталой надеждой, подходя к подъезду.
Ноябрьский ветер резал лицо, и она плотнее закуталась в шарф. Но холод шёл не только от ветра — он исходил изнутри, из самой глубины её тревог. Её терзал вопрос: жив ли он? где он? больно ли ему? или он уже… нет, она не могла этого допустить.
И снова в голове крутились те же мысли: Выжил ли он? Вернётся ли? Каждый шаг отзывался эхом внутри, будто каждый раз напоминание о том, что она одна.
Уже у самого подъезда она заметила женщину, сидящую на скамейке. Элегантная, в длинном пальто, с аккуратной причёской. На вид — чуть за сорок. Завидев Катю, женщина сразу встала и направилась к ней.
— Вы — Катя? — спросила она сдержанно, но с холодной ноткой в голосе.
— Да. А вы кто?
— Татьяна Степановна. Мать Олега, — представилась женщина с полуулыбкой, полной высокомерия.
Катя нахмурилась. Что-то в этой женщине вызвало у неё внутреннее напряжение.
— Что вам нужно? — прямо спросила она.
— Мне нужно, чтобы ты освободила квартиру. Срочно, — произнесла Татьяна Степановна с нажимом, словно выносила приговор.
— Квартиру Олега? — Катя замерла.
— Нет, дорогая. Это дом моей матери. Теперь он принадлежит мне по наследству. Подтверждение — дело техники.
— Вы не появлялись годами, — голос Кати задрожал, — а теперь хотите выставить меня?
— Не твоё дело, где я была! — резко перебила женщина. — У меня была жизнь. А ты для него — никто. Ни штампа, ни прав. Он не вернётся.
— Он жив! Я это чувствую! — воскликнула Катя, сдерживая слёзы.
— Я не верю в чудеса. А на помощь от государства можешь не рассчитывать. Я — его законная наследница. А ты — всего лишь случайность, — добавила она с ядовитой усмешкой.
Катя резко развернулась и поспешила в подъезд. Но голос женщины продолжал преследовать:
— Завтра! Завтра освобождаешь квартиру! И не думай, что твой живот меня остановит!
Той ночью ей снились кошмары. То снова появлялась Татьяна Степановна, то в далёком окне стучал Олег — худой, бледный, с протянутой рукой. Катя вскрикнула и проснулась в поту.
Но стук не прекращался. Он был реальным. Кто-то настойчиво барабанил в дверь. Она взглянула на часы — около восьми. Завернувшись в халат, она медленно пошла открывать.
На пороге стояла Татьяна Степановна.
— Ещё спишь? — язвительно усмехнулась она, бесцеремонно врываясь в квартиру. — Собирай свои вещи и проваливай. Я же вчера всё объяснила.
— Я никуда не уйду, — твёрдо сказала Катя. — Это дом моего жениха. Мы строили здесь семью.
— Ах, семейная, — скривилась женщина. — Только вот ты не прописана. Или временная регистрация?
— Да. Олег помог.
— Олег мёртв! — выкрикнула она. — А твоя временная прописка — пыль в глаза. Я хозяйка, и ты здесь никто!
— Вы не мать… — прошептала Катя. — Вы как падальщица. Он вернётся. Он жив.
— Жди, сколько влезет. А компенсации тебе не видать. Я заберу всё. А если не уйдёшь сама — позову друзей. Они знают, как решать такие вопросы, — издевательски засмеялась женщина.
Катя поняла: с ней бесполезно говорить. Здесь не работает здравый смысл. Только страх.
С тяжестью в сердце она начала собирать вещи. Всё, что было связано с Олегом, с их планами, с теплом — теперь стало чужим. Она набрала подругу Олю и договорилась о временном пристанище.
Перед уходом Катя оглядела комнату. Их маленький мир — теперь остался позади. Но в её сердце жила вера: он вернётся. Обязательно.
За стеной раздался голос Татьяны Степановны:
— Ну что, собрала?
Катя не ответила. Она просто закрыла дверь. И вышла в новую жизнь, где осталась одна. Почти одна. Ведь внутри неё уже билось маленькое сердце, которое нужно было защитить любой ценой.
Оля встретила Катю осторожно, даже с долей настороженности — видимо, не зная, как реагировать на такую непростую ситуацию. Однако она не проявила равнодушия: показала ей диван в своей комнате, аккуратно застелила постель, положила полотенце. Всё было сделано с доброжелательностью, но без лишней близости.
— А дальше что ты планируешь? — спросила Оля тихо, стараясь быть максимально тактичной.
— Потом… — Катя опустила глаза, сжав губы. — Думаю уехать к маме. Там будет спокойнее.
Прошло чуть больше двух недель. Катя уже сидела в поезде, который увозил её всё дальше от шумного города — в холодный, далёкий северный регион, где её ждала мама. Она заранее позвонила, предупредила о приезде. Мама обрадовалась, просила не волноваться и пообещала, что обязательно всё устроится. Катя верила: с поддержкой матери они справятся со всем, а рождение ребёнка станет началом новой главы для них обеих.
Сидя у окна, девушка крепко сжимала телефон — словно он был единственной связью с Олегом. Где ты? Почему молчишь? Эти мысли всё чаще закрадывались в голову, но Катя гнала их прочь, заставляя себя надеяться, верить, ждать.
Когда до станции оставалось около трёх часов, поезд остановился на крупной пересадочной станции. Проводница объявляла:
— Стоянка сорок минут. Можно выйти размяться!
Катя решила пройтись по перрону и купить любимую сдобную булочку — вкус детства, маленькое счастье среди тревожных дней.
— Только теплее оденься, там мороз, — посоветовала пожилая соседка по купе.
— У нас ещё полно времени, я быстро вернусь, — ответила Катя, застёгивая куртку.
На перроне она направилась к знакомой палатке. Перед ней собралась небольшая очередь. Катя терпеливо встала в конец, надеясь успеть вернуться до отправления.
Но вдруг — резкий рывок за плечо. Неизвестный мужчина выхватил у неё сумку, оборвав ремень. Он исчез в толпе, оставив Катю с обрывком на руках. Несколько секунд она стояла, не в силах поверить в происходящее, потом закричала:
— Вор! Поймайте его! Кто-нибудь!
Люди зашевелились, но было уже поздно. Катя попыталась побежать, но ноги подкашивались, сердце колотилось, слёзы рвались наружу.
Через пару минут на место прибыли полицейские. Пришлось написать заявление. В сумке были документы, обменная карта, медицинский полис, последние деньги. Телефон и банковская карта чудом остались в кармане — это было единственным утешением.
Пока Катя оформляла бумаги, её поезд ушёл без неё.
— Что теперь делать… — прошептала она, сдерживая рыдания. И тут в животе резко свело.
Боль была такой сильной, что она вскрикнула и согнулась пополам. Полицейские забеспокоились, кто-то вызвал скорую. Катю срочно доставили в ближайший роддом.
Дежурная акушерка осмотрела её и нахмурилась:
— Начались преждевременные роды. Возможно, стресс стал причиной.
— А документы? — резко спросила женщина.
— Украли… на вокзале… — сквозь боль выговорила Катя.
— А мне откуда знать, правду ли ты говоришь? Может, у тебя инфекция или ВИЧ, и ты просто пришла заразить весь корпус? Вон отсюда! Рожай на улице! — рявкнула акушерка без капли сочувствия.
— Пожалуйста… помогите… — почти шептала Катя, сжимаясь от боли.
Женщина всё же сделала ей укол, боль немного отступила. Но вместо помощи девушку просто вытолкали за дверь.
— Убирайся! Проблем нам только не хватало! — бросила она и захлопнула дверь.
Катя опустилась на корточки у входа, снова сжалась от схватки. С трудом встала, доползла до двери и постучала. Та же женщина открыла — и сразу захлопнула, даже не сказав ни слова.
Именно в этот момент в кармане завибрировал телефон. Сердце замерло. Катя с надеждой взглянула на экран. Звонили с неизвестного номера. Она нажала кнопку.
— Катюша, это я… — раздался голос, от которого у неё потемнело в глазах.
— Олег?.. — прошептала она, едва не упав. — Ты жив…
— Жив, моя хорошая! Мы свободны! Скоро буду с тобой. Как ты? Как малыш?
— Олег… беда… — Катя еле держалась. — Твоя мама выгнала меня. Я поехала к маме, но начались роды… украли документы… меня выгнали из роддома…
— Что значит «выгнали»?! — рявкнул он. — Где ты сейчас?
Катя прошептала адрес и потеряла сознание. Она не знала, что Олег, услышав её голос, побледнел, вскочил и бросился к высокопоставленному офицеру, умоляя о помощи.
Тот выслушал, покраснел от ярости:
— Да чтоб вас, бюрократы! На передовой наши ребята… а дома свои же режут по живому!
Рядом стоящий генерал кивнул:
— Ты сын отца. Будущий солдат. Гордость страны.
Он набрал министра здравоохранения. Через четверть часа приказы, как электрические импульсы, достигли главврача роддома, где Катя, истерзанная болью, сидела у стены, сжимая живот.
Главврач мчался на скорости, даже не успев переодеться. Прибыв, он лично поднял Катю на руки и понёс внутрь.
— Ты что себе позволяешь, дура старая! — заорал он на акушерку. — Молись, чтоб девочка и ребёнок выжили! Если нет — ты проклянёшь день рождения!
Кате срочно провели кесарево. Операция прошла почти в экстренном порядке — как будто каждая секунда решала жизнь ребёнка. Когда она пришла в себя, перед глазами всё плыло, а тело казалось чужим, тяжёлым, будто налитым свинцом. Первое, что она увидела — яркий свет реанимационной палаты и пустой стул рядом.
— Где я? Что с ребёнком? — прошептала она медсестре.
— Тише… потом объяснят, — только и ответила та, избегая её взгляда.
Мальчик родился слишком слабым, чтобы сразу отдать его матери. Его поместили в кювез — капсулу, где поддерживались идеальные условия, напоминающие материнскую утробу. Медики боролись за каждый его вздох.
На следующее утро Катю перевели в обычную палату. И именно тогда раздался звонок. На экране — Олег. Сердце замерло.
— Олег?.. — голос был хриплым, как после долгого кошмара.
— Катя, у нас сын! — прозвучало в трубке. — Врачи говорят, что он жив и держится. Он маленький, но борется. Слышишь? Наш мальчик жив!
— Я ничего не помню… Не видела его, не держала… — прошептала она, и горькие слёзы сменились облегчением.
— Тише, любимая. Главное — он есть. И будет жить. У нас ещё будут дети. Но сначала… — Олег сделал паузу. — Катя, ты выйдешь за меня?
— Конечно! Да хоть сейчас!
— Сейчас не получится, но через месяц я буду рядом. Обещаю.
— Приезжай к маме. Я уже рассказала ей о тебе. Она тебя примёт.
— Хорошо. А теперь посмотри в окно. Можешь?
Катя повернула голову. Окно было чуть приоткрыто, холодный воздух щекотал лицо. Она подняла взгляд…
И на её лице появилась такая улыбка, которую не смог бы передать ни один художник.
Прямо под окном женщина в медицинском халате, дрожа от холода, аккуратно выкладывала на белом снегу огромные буквы из алых роз. Прохожие останавливались, кто-то снимал на телефон. А женщина продолжала — каждая роза становилась частью надписи: «Спасибо за сына, Катя!»
Это была та самая акушерка, которая накануне выгнала её из роддома. Теперь она просила прощения не словами — действиями.
Утром того же дня её вызвали к главврачу.
— Купишь розы. За свой счёт. Выложишь на снегу фразу: «Спасибо за сына, Катя». Поняла?
— Может, просто принести цветы? — неуверенно спросила женщина.
— Ещё и советы даёшь?! — взорвался врач. — Мне ночью звонили из Москвы! Хотели уволить весь роддом из-за тебя! Это ещё мягкий приговор. Иди и делай, что сказал!
Она пошла. В цветочный магазин. Рассчиталась с кредитки. Сердце болело — унижение оказалось дороже, чем ожидалось.
А главврач тем временем пил успокоительное и ворчал себе под нос:
— Уволил бы… если бы это не была моя собственная сестра.
Так она и доказывала начальству, что «ценный сотрудник». Мол, ошиблась. Бывает.
Идея с надписью на снегу принадлежала генералу, которому звонил Олег. Тот не мог терпеть равнодушие тех, кто должен беречь жизни. Он хотел, чтобы виновные прочувствовали боль, стыд и раскаяние.
Олег одобрил этот поступок. А спустя месяц, как и обещал, вернулся к Кате и их сыну.
Теперь они жили у мамы Кати — Валентины Петровны — в тихом северном посёлке, подальше от городской суеты и бездушных людей.
Пышной свадьбы не было. Ни лимузинов, ни дорогого платья, ни шумного банкета. Зато была любовь — настоящая, глубокая, прошедшая через боль, страх и потери.
Олег устроился в местный автосервис, ремонтирует машины. Катя заботится о маленьком Егорке, помогает матери, и втайне мечтает поступить в университет на юридический. Но это — потом.
Сейчас главное — семья. Их трое. И этого вполне достаточно, чтобы быть по-настоящему счастливыми.