Я увидела это случайно. Мы сидели за праздничным ужином — я, муж, его сестра Юля, свекровь и несколько близких друзей. В комнате мерцали свечи, на столе стоял торт с нашими свадебными фотографиями, в воздухе играла музыка из нашей юности. Всё казалось идеальным.
Но в какой-то момент я заметила, как муж наклонился над моим бокалом и быстро бросил туда что-то. Он огляделся, словно опасаясь быть замеченным. Моё сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
— Ты подсыпал мне что-то? — хотела спросить я. Но не смогла произнести ни слова. Меня сковал страх, холодный и пронзающий.
Ещё до этого я чувствовала перемену в нём — после смерти его отца он будто стал другим человеком. Кто-то чужой жил в теле моего мужа. Он сделался раздражительным, скрытным, часто пропадал в «командировках», а дома находились странные чеки, пятна помады на рубашках… Что-то было не так.
Я медленно встала и, сделав вид, что направляюсь на кухню, по пути незаметно поменяла свой бокал с Юлиным.
Она даже не заметила подмены. Муж поднял бокал, посмотрел на меня и улыбнулся — такой странной, почти зловещей улыбкой, будто знал: сейчас случится что-то, что уже нельзя будет отменить.
Он кивнул — и мы выпили. Я глотнула из Юлиного бокала, а он не спускал с меня глаз.
Прошло пять минут. Потом десять. В животе всё сжималось, но не от действия вещества — от страха. От осознания того, что я только что могла спасти себе жизнь… но не знала, кого этим обрекла.
Юле стало плохо.
Сначала она схватилась за живот, потом за горло. Закричала. Началась паника. Муж вскочил — но не чтобы помочь. Его лицо выражало растерянность, испуг, будто его застали с поличным.
— Вызывайте скорую! — закричала я.
Юлю увезли в реанимацию. Её откачали.
А ночью, когда он решил, что я сплю, я услышала его разговор по телефону:
— Она должна была выпить. Не Юля! Ты обещал, что всё пройдёт гладко… Я больше не хочу с ней жить, понимаешь? Устал. Хочу быть с тобой… Всё, хватит. Разберусь сам.
Лежа в кровати, я сжимала простыню так, что побелели костяшки. Такого я не ожидала. Он хотел меня убить. Из-за другой женщины. Потому что считает меня обузой.
Уже утром я сидела в кабинете следователя. Рассказала всё, ничего не утаив.
Позже Юля призналась: брат неоднократно просил её очернить меня перед всеми, говорил, что я изменяю, что я стерва и транжира. Но она ему не верила. А тот вечер стал для неё последней straw.
Мужа арестовали. Выяснилось, что любовница — его молодая коллега, с которой он давно ведёт тайную связь. Они планировали избавиться от меня, разделить имущество и исчезнуть.
Но я выжила. Потому что послушала свою интуицию. И потому что сегодня — не мой день умирать.
Через два года я живу в скромной квартире и работаю в уютном кафе. Ко мне приходит Юля — теперь мы настоящие подруги. На полке в углу стоит тот самый бокал. Напоминание: женская интуиция порой сильнее любого яда.
Юлю спасли. Врачи сообщили, что в бокале был мощный седативный препарат, который в больших дозах мог вызвать кому или даже остановку дыхания. Но она выжила.
Меня допросили, приезжала полиция. Я рассказала всё, как есть, и показала запись с домашней камеры — той самой, которую установил муж. Он думал, что удалил все архивы, но я давно переписала их на флешку. Интуиция… женская.
После ареста он даже не пытался сопротивляться. Просто сел и молчал. Лишь когда ему зачитали обвинение, наконец произнёс — тихо, хрипло:
— Я не хотел. Я просто… устал.
Устал.
Я смотрела на него сквозь стекло допросной и не могла понять: где тот человек, с которым мы ночевали под дождём в палатке, ели лапшу из одного стаканчика, строили планы на всю жизнь? Где мужчина, который в роддоме плакал от счастья, когда наш сын издал первый крик?
Остался только этот человек — чужой, без следов любви, тепла и совести.
Он так и не признал свою вину полностью. На суде заявил, что всё было «только испугать» меня, «успокоить», потому что я будто бы истеричка и постоянно устраиваю сцены. Его адвокат попытался представить меня как женщину, которая выдумала всё сама. Но против них были доказательства: анализ вещества, запись с камеры, мои показания, поддержка Юли — всё это сложилось в одну страшную картину.
Воспоминания
Иногда я возвращаюсь назад. К тем дням, когда он был живым внутри. Когда писал мне письма от руки, пряча их в портфель или в сумку. Когда клал в мой бокал с кофе записочки: «Ты — моя жизнь» . Когда крал цветы с клумб, а потом убегал, смеясь, от злой дворничихи. Или когда в ресторане снял свои туфли, чтобы отдать мне — потому что мои босоножки развалились.
Когда же всё пошло не так?
После смерти его отца он начал меняться. Сначала вернулся домой пьяным — впервые за годы брака. Потом заговорил о том, что «всё не то». Начал сравнивать нас с другими парами, завидовал коллегам, которые, по его мнению, «живут правильно». Потом появились тайные звонки, отключённая геолокация, запахи чужих духов на одежде.
Я хотела спасти семью. Ради ребёнка. Из-за любви к тому мужчине, каким он был. Но со временем поняла: он исчез. Осталась лишь оболочка, внутри которой жила другая, темная воля.
Письма
Я нашла их в ящике стола — его письма другой женщине. В первых ещё чувствовалась нежность. А в последующих — уже ненависть. Ко мне.
«Я не могу дышать рядом с ней…» — написал он однажды.
Но самым страшным стало письмо, написанное за месяц до годовщины:
«Всё продумано. Она ничего не заподозрит. В бокале будет всего одна капля. Потом скажем, что сердце. Никто не станет копать. Это наш шанс».
Держа его в руках, я почувствовала, будто сжимаю холодный ствол пистолета. То письмо чуть не убило меня.
Суд
На процессе он сидел, опустив взгляд. Я была в зале, сжав руки в коленях. Когда судья зачитывала приговор — девять лет лишения свободы — он не плакал. Только обернулся и посмотрел на меня. Устало. Без раскаяния.
— Прости, — сказал он, когда конвой повёл его прочь. — Если бы можно было всё вернуть…
Но нельзя.
Новая жизнь
Прошёл год. Я переехала в другой город. Начала преподавать в маленькой сельской школе. Дети здесь добрые, честные. Они не знают моего прошлого. Для них я — просто учительница. Мы с сыном живём в старом домике на окраине. Там — деревянная мебель, мяукающая кошка и тепло печки. Мир, где никто не хочет тебе зла.
Юля звонит каждую неделю. Проходит терапию — ей тоже тяжело. До сих пор не может осознать, что её брат стал таким человеком.
А я постепенно возвращаюсь к жизни. Научилась печь хлеб без рецепта. Смотрю закаты с террасы. Пишу себе письма — такие же трогательные, как раньше он писал мне. Только теперь в них — никакого яда. Только добро.
Однажды пришло письмо без подписи. Просто:
«Ты была светом. А я выбрал тьму».
Я сожгла его.
Потому что теперь точно знаю: свет — во мне. Я выжила. Я жива. И больше никогда не позволю никому бросить яд в мой бокал. Ни словами, ни ложью, ни предательством.