— Грибок, вот как я его зову! Терпеть не могу стариков! Никому не нужны, как прошлогодний снег! — смеялась Алевтина, играя своими каштановыми кудрями. — Особенно этот! Каждый раз, когда с Барби гуляю, вижу его морщинистое лицо в окне. Сидит, газету читает, трубку курит. Реликт! Кому сейчас газеты нужны? Наверное, даже не слышал про «айфон». На подоконнике у него герань да фикусы. Цветы — это же так старомодно. Окна старые, скрипучие. Пенсию получает приличную, мог бы и новые поставить. Скряга, наверное, все в карты проиграл. Грибок! — фыркнула она.
Алевтина болтала с подругой Дашей, восхищавшейся свежим ремонтом в ее квартире. Они с мужем Игорем недавно переехали в этот дом в городке Березовка. Купили две смежные квартиры и сделали одну просторную. Игорь вместе с отцом владел столярной мастерской и парой продуктовых магазинчиков. Сама Алевтина не работала — ухаживала за собой и своей чихуахуа Барби, которую называла «моя принцесса». Насмеявшись над соседом, она потащила Дашу смотреть новые покупки.
Можно было бы осудить Алевтину за неуважение, но она бы только отмахнулась. Жизнь решила преподать ей урок. И вот как это случилось.
Как-то раз Алевтина с Игорем собрались на дачу. Игорь подъехал к подъезду, разговаривая по телефону с поставщиком. В этот момент Алевтине позвонила подруга Катя — привезла ей сувенир из Парижа. Алевтина тут же захотела забрать подарок, тем более Катя жила через дорогу и тоже ехала за город.
— Игорь, езжай без меня! Я с Катей доберусь! Барби спит, возьми ее с собой! — крикнула Алевтина и убежала, не дожидаясь ответа.
Игорь, погруженный в разговор, лишь кивнул. Но Барби не спала. В последний момент, перед тем как дверь машины захлопнулась, собачка выскочила и осталась у подъезда. Испуганная и домашняя, она хотела догнать хозяйку, но та уже исчезла. Дрожа, Барби прижалась к ступенькам.
Вскоре к ней подошли местные алкаши, искавшие, где бы раздобыть денег на выпивку. Один из них, по кличке Гвоздь, усмехнулся:
— Глянь, породистая псина!
— Точно! — поддакнул другой.
— Давай ее… ну, знаешь. Двор пустой, все на дачах, никто не заметит, — решил Гвоздь и шагнул к Барби.
Троица окружила собачку. Та, оцепенев от страха, даже не пискнула. Гвоздь протянул руку…
А на даче поднялся переполох. Алевтина, рыдая, носилась по участку. Игорь осмотрел всю машину — Барби нигде не было.
— Она спала, когда ты уезжал? — всхлипывала Алевтина, размазывая тушь по лицу.
— Вроде… — растерянно пробормотал Игорь.
— Что значит «вроде»? Ты же должен был проверить!
— Мне звонили… Она точно спала, но когда ехал, я разговаривал. Может, она выпрыгнула? — испуганно прошептал он.
Они помчались обратно в Березовку. У подъезда Барби не было. Только возилась у клумбы соседка Валентина.
— Вы… не видели собачку? — Алевтина задыхалась, показывая руками размер.
— Вашу малютку? Видела, — кивнула Валентина. — Ее тут Гвоздь с компашкой хотели прихватить. Я с балкона кричала, чтоб отстали, так они меня так обложили! А выйти побоялась, они же пьяные в стельку.
— Трусиха! Могли бы помочь! — огрызнулся Игорь.
— Мне что, из-за вашей собаки по морде получать? Зато Семеныч наш не струсил. Сам еле ходит, а выскочил. Трое здоровенных, а он один, кожа да кости. Схватил вашу собачонку и говорит: «Не отдам. Попробуйте, отнимите!» — проворчала Валентина.
— Семеныч? Кто это? — спросил Игорь.
— Да вон, под вами живет, — махнула рукой соседка.
Алевтина бросилась в подъезд. Семеныч — тот самый старик, над которым она смеялась с Дашей. Которого называла Грибком. Неужели он, хилый и немощный, спас Барби? Как он не испугался?
Игорь постучал в дверь. Из квартиры пахнуло пирогами и чаем. На пороге стоял старичок в потертом кардигане и стоптанных тапочках. Улыбался, словно добрый дед из сказки.
— Мы… Я… — Алевтина захлебнулась слезами.
— Здравствуйте, детки! Заходите! Вот она, ваша красотка, спит в комнатке. На подушечке, на диванчике. Я ей песенки напевал, пока не уснула. Испугалась, бедняжка. Какая нарядная! Я таких собачек и не видел никогда. Как ее, забыл… — засуетился старик.
— Барби, — всхлипнула Алевтина.
Вскоре она прижимала собачку к груди. Игорь стоял рядом, молчаливый и хмурый. В квартире было бедно: потрепанный диван, выцветшие обои, стол с потертой скатертью. Но чисто и уютно. На столе дымились ватрушки. Семеныч налил чаю, хлопотал, как радушный хозяин.
Игорь разговорился со стариком. Оказалось, Семен Петрович живет один. Есть племянник, но у него больная дочь. Почти всю пенсию Семен Петрович отдает им. «Как не помочь? Родная кровь ведь», — говорил он. Сам жил скромно, но не жаловался.
Алевтина сидела, уткнувшись в Барби, щеки пылали от стыда. «Грибком его называла. А он все отдает племяннику. За мою собаку вступился. Сам весь как тростинка — и не испугался. А я бы струсила», — крутилось у нее в голове.
— Заходите, детки, в гости! Люблю, когда молодежь заглядывает. И малышку свою приводите. Я ей подушечку специальную постелил, еще моя матушка ее шила, — улыбнулся Семен Петрович, гладя Барби.
Дома Алевтина заперлась в спальне и разрыдалась.
— Ты чего? Барби же нашлась! — удивился Игорь.
Она рассказала все: про насмешки, про Дашу, про стыд. Игорь нахмурился, но промолчал.
Когда Даша в следующий раз пришла в гости и увидела Семена Петровича во дворе, она хихикнула:
— О, твой Грибок на прогулке, да?
— Да замолчи ты! Еще раз так скажешь —— Сама ты грибок! — резко оборвала её Алевтина, и с тех пор к Семёну Петровичу все в их доме стали относиться с тем же теплом, которое он дарил другим.