— А вы знаете, — нарушила Марина праздничную симфонию разговоров, заставив гостей застыть с вилками над тарелками, — какой у нас Лёшенька домовитый? Вчера полы вымыл, потом посуду два часа оттирал. Просто образцовая хозяйка!
Алексей внутренне напрягся, но на лице его осталась улыбка — неестественная, как маска. Он уже догадывался, что сейчас последует. Это было неизбежно.
— Может, не сейчас? — тихо попросил он, но Марина будто не слышала.
— А зарплата-то у него какая! — голос её звенел всё резче, щёки горели нездоровым румянцем. — Просто смех один! Начальник отдела, а получает меньше уборщицы!
За столом повисло тяжёлое молчание. Ольга Петровна, мама Алексея, чьи именины они отмечали в беседке на даче, побледнела. Капли дождя барабанили по крыше, словно предвещая бурю.
— Хватит, — Алексей поднялся. — Мама, прости нас, пожалуйста. Марине нужно передохнуть.
— Не командуй мной! — огрызнулась она, но он уже обхватил её за плечи, мягко поднимая со стула.
— Извините, — сказал он гостям. — Мы скоро вернёмся.
Пройдя несколько шагов от беседки, Марина вдруг обмякла, будто вся сила покинула её. Теперь они шли рядом — он напряжённый и собранный, она — чуть неуверенно, как будто на автомате.
— Ты снова это провернула, — произнёс Алексей, не глядя на жену.
— Что именно? — в её голосе проскользнуло странное, почти торжествующее ожидание.
— Ты прекрасно знаешь. Унижаешь меня прилюдно. Дразнишь.
Они вошли в дом. Старые половицы скрипнули под их шагами. Алексей щёлкнул выключателем — тусклый свет озарил прихожую. На стене висела их свадебная фотография: двое влюблённых, счастливых. Сейчас этот снимок казался частью далёкой, почти чужой жизни.
— Ну и что ты теперь сделаешь? — внезапно обернулась к нему Марина, глаза её лихорадочно блестели. — Опять будешь молчать? Терпеть? Или наконец проявишь характер?
Алексей устало провёл ладонью по лицу:
— Я не стану это обсуждать. Ты пьяна, завтра будешь жалеть обо всём, что наговорила.
— Не буду! — почти закричала она. — Потому что это правда! Ты трус, Лёша. Всегда им был. И останешься. Ведь даже сейчас ты не можешь взять и просто поставить меня на место.
Она толкнула его в грудь — не сильно, но достаточно, чтобы он сделал полшага назад.
— Хватит, Марина.
— А то что? — она снова толкнула его. — Что ты мне сделаешь? Ударить решишь? Давай! Я же знаю, что ты давно этого хочешь!
Её взгляд, её улыбка — всё было до боли знакомо. Алексея охватило чувство дежавю: всё повторялось снова и снова, праздник за праздником, год за годом.
Первый раз это случилось на корпоративе три года назад. Тогда Марина ещё была весёлой и открытой, но в какой-то момент начала колко комментировать поведение мужа. Сначала все восприняли это как шутку — мол, жена подкалывает мужа, что в этом такого? Но её слова становились всё ядовитее, голос — всё громче. К концу вечера она довела Алексея до крайней степени раздражения замечаниями о его карьере, внешности и даже интимной жизни.
Дома он не выдержал. Не ударил — нет. Просто схватил её за плечи, встряхнул и выкричал всё, что накопилось. И тогда впервые заметил в её глазах не страх, а… удовлетворение? Облегчение?
С того вечера всё начало меняться. Её издёвки стали регулярными, равно как и его ответные реакции дома. Пощёчина. Толчок. Удар по стене рядом с её головой. Границы постоянно смещались.
И вот тот самый вечер после юбилея её отца, когда она назвала его импотентом перед всей семьёй. Дома Алексей не выдержал — ударил. Сильно. Она упала, задев журнальный столик, и рассекла бровь. Кровь, слёзы, ужас от осознания того, что он натворил…
А её шепот: «Наконец-то. Теперь ты настоящий мужчина».
Тогда он впервые понял — это уже не просто семейные разборки. Это что-то другое, болезненное и опасное. Но к психологу они так и не обратились — Марина отказалась, а он слишком стыдился рассказать постороннему человеку, что поднял руку на жену.
— Я не сделаю этого, — твёрдо произнёс Алексей, глядя ей прямо в глаза. — Ни сегодня. Ни с тобой. Никогда больше.
Марина коротко, истерично рассмеялась:
— Ну ладно! Мы оба знаем, чем всё закончится. Ты меня ударишь, потом будешь извиняться, а потом у нас будет та самая чудесная ночь примирения. Как всегда.
— Нет, — покачал головой Алексей. — Я больше не стану играть в это… что бы это ни было.
Она подошла почти вплотную:
— Трус.
— Я не трус, — спокойно ответил он. — Наоборот, именно сейчас я, наверное, впервые проявляю настоящую смелость.
— Какую ещё смелость? — фыркнула она.
— Смелость сказать «нет». Смелость признать, что мы больны, Марина. Оба. Я — потому что бил тебя. А ты… потому что словно сама толкала меня на это.
Её лицо передёрнуло:
— Бред какой-то! Я никогда…
— Хватит, — мягко перебил он. — Я всё понял. Не сразу, но понял. Ты провоцируешь меня специально — чтобы я сорвался, ударил. Потом я чувствую вину, пытаюсь загладить её, а ты этим пользуешься. Получаешь контроль.
Марина побледнела, руки её задрожали:
— Ты с ума сошёл! Ты — насильник!
— Да, я бил тебя, — кивнул Алексей. — И это отвратительно. Но сегодня всё заканчивается.
Он прошёл в гостиную и опустился в кресло. Старые пружины жалобно скрипнули под его весом.
— Я долго думал над этим, — сказал он, глядя в окно, за которым лил дождь. — Не мог понять, почему ты постоянно унижаешь меня при людях. Почему после каждой такой сцены ты как будто просишь, чтобы я потерял контроль. И почему после моего срыва ты становишься почти счастливой.
Марина стояла в дверях, обхватив себя руками:
— Что за чушь ты несёшь?
— Я много читал последнее время, — продолжил Алексей, будто не слыша её. — О токсичных отношениях, о созависимости. О людях, чьё детство прошло в семьях, где насилие воспринималось как норма.
Он посмотрел на жену:
— Твой отец бил мать. Она терпела. Он приносил извинения, дарил подарки, и всё повторялось снова. Это было твоё представление о любви?
Марина резко напряглась:
— Заткнись! Не смей говорить о моих родителях!
— Вот поэтому ты и создала то же самое рядом со мной, — спокойно продолжил он. — Потому что для тебя «сильный мужчина» — это тот, кто управляет через страх. Который бьёт, а потом просит прощения.
Алексей горько усмехнулся:
— Только сила — это не жестокость. А любовь — не боль. Но ты выбрала другое.
Тишина повисла в комнате. Слышен был только стук капель по подоконнику и старые часы на стене.
— Ты ничего не понимаешь, — прошептала Марина. — Совсем ничего.
— Возможно, — согласился Алексей. — Но одно я знаю точно: так дальше нельзя. Я больше не позволю тебе унижать меня публично. И не подниму на тебя руку — ни сегодня, ни когда-либо.
Он встал:
— У нас два варианта: либо мы вместе идём к психологу и разбираемся с этим кошмаром, либо… расстаёмся.
Марина снова засмеялась, но теперь в её голосе была трещина:
— То есть ты бросаешь меня? Из-за того, что я якобы вынуждаю тебя меня бить? Гениально! Перекладывать вину на жертву — это твой уровень?
— Здесь нет жертв и виноватых, — сказал он тихо. — Есть двое людей, которые ранят друг друга. И я хочу этому положить конец.
Он осторожно коснулся её плеча:
— Я люблю тебя, Марина. По-настоящему. Но не могу больше жить в этом круге боли.
Она вздрогнула. В её глазах мелькнуло что-то — испуг, боль, понимание… Но уже через секунду на её лице снова появилась маска вызова:
— Любишь? Да ты даже мужчиной быть не способен! Настоящий мужчина…
— Бьёт женщин? — перебил он. — Если это твой идеал — пусть так и будет. Я лучше буду «не настоящим».
Он сделал шаг назад:
— Больше никаких провокаций. Никакого крика. Никакой боли. Потому что я наконец понял, что мы делаем друг с другом. И хочу это остановить.
Марина вдруг вся обмякла, будто силы оставили её. По щекам потекли слёзы. Несколько минут они молчали.
— Нам пора вернуться, — наконец сказал Алексей. — Гости ждут.
Марина кивнула и без слов направилась к двери. Они вышли на крыльцо. Дождь прекратился, воздух пах свежестью мокрой травы.
— Всё будет хорошо, — произнёс Алексей, хотя сам в это не верил.
Марина не ответила. Молча они шли к беседке. За столом гости притворились, что ничего не случилось. Лишь Ольга Петровна встретила их тревожным взглядом.
— Ну что, голубки, помирились? — хохотнул дядя Валера, как только они сели.
Марина вдруг выпрямилась и оглядел всех:
— Знаете, в чём дело с моим мужем? — её голос зазвенел. — Он просто не мужчина. Настоящий мужчина должен уметь усмирить свою женщину, а он…
Алексей молча встал из-за стола. Он не посмотрел на жену — не нужно. Всё стало ясно без слов.
Он вышел из беседки и направился к калитке. Позади доносилась растерянная перебранка гостей, кто-то окликнул его, но он не обернулся.
Иногда единственный способ остаться человеком — это уйти. Даже если кто-то решит, что это — слабость.