Татьяна никогда никому не рассказывала о том, что случилось с ней много лет назад. Жила тихо, по себе, стараясь не лезть в чужие дела. Если люди просили помощи — она всегда откликалась. А если нет — не навязывалась сама.
Несмотря на слепоту, Таня чувствовала мир острее многих зрячих. По запаху, по звуку шага, по дыханию человека могла понять больше, чем другие по глазам. Она различала эмоции в голосе, страх в шорохе одежды, боль в едва уловимом вздохе. Её восприятие стало другим — глубже, точнее.
Один из врачей, случайно оказавшийся у неё в гостях, был поражён:
— Как вы так можете? Я даже принял душ перед визитом, надел чистую одежду. Доехал сюда полчаса — ни капли пота, ни намёка на улицу. А вы всё равно всё поняли…
Татьяна мягко ответила:
— Просто я умею слышать запах отчаяния. Он есть у тех, кто потерял надежду. Нужно только научиться понимать его источник. Это сложно… почти невозможно. Но возможно.
Доктор задал осторожный вопрос:
— Вы помогаете многим… Я ведь не просто так к вам приехал. Но почему бы не помочь себе самой? Извините за прямоту, но это кажется какой-то несправедливостью.
Таня чуть пожала плечами:
— Не лечится это травами. Да и не болезнь это вовсе. Скорее след. После сильного испуга или горя мозг может отключить что угодно — голос, речь… У меня вот пропало зрение. Так бывает.
Это были самые длинные слова, которые она когда-либо произнесла о себе. И то — лишь потому, что человек, который пришёл к ней, источал такое отчаяние, что казалось — вот-вот сгорит дотла. Его время было на исходе.
Сегодня, как обычно по выходным, Татьяна отправилась в лес. Рядом шёл Мурат — большой, лохматый пес, преданный и умный. Порой он позволял себе щенячью радость: вдруг срывался в бег, кувыркался в траве. Но стоило Тане окликнуть — тут же возвращался, прижимался боком к хозяйке.
В деревне все знали её как «бабу Таню». Никто не догадывался, что ей ещё не исполнилось пятидесяти. Но Татьяна не возражала — пусть думают, что хотят. Всё равно меньше вопросов.
Она остановилась внезапно. Замерла, будто вросла в землю. Мурат моментально замер рядом — ни звука, ни движения. Только тишина да напряжённое внимание.
Таня вслушивалась. Где-то вдалеке набирал силу двигатель — глухой, надсадный. И звук становился ближе. Казалось, машина едет прямо сюда.
Мурат ткнулся холодным носом в ногу — мол, я рядом, не бойся.
«Быть бы мимо…» — мелькнуло у Тани в голове. Но нет — мотор затих у самой калитки.
Похолодело внутри. Что-то было не так. Обычно, когда к ней шли за помощью, сердце отзывалось теплом. Сейчас же оно сжалось, точно под лед.
Хлопнула дверца. Раздались голоса — резкие, полные затаённой ярости.
— Зачем ты это затеяла?! — хрипло спросил мужской голос. — Что за глупость? Ты думаешь, эта местная старуха мне поможет? Ты хоть понимаешь, сколько всего уже было?
Женский голос звучал противно, приторно-сладкий, будто мед с дрожжами:
— Ну, милый мой, совсем ты разуменья лишился! Все врачи развели руками — и тут я, вся в отчаянии, мчаусь к последней надежде! Везу тебя к этой… местной кудеснице. Вдруг чудо сотворит? Представь, какая история — любящая жена не оставила без помощи! А уж лучше бы здесь, на природе, чем дома… Может, успеешь закаты посмотреть напоследок.
Мужчина горько рассмеялся:
— Вот уж не ожидал от тебя такой предусмотрительности. Хотя… счёт уже заблокирован. До копейки.
Женщина визгливо хихикнула:
— Ничего, потерплю. Недолго ждать. Как вступлю в наследство — и блокировка исчезнет, и жизнь наладится. Ох, давно ты мне надоел! Даже не представляешь, как!
Пауза. Мужчина глубоко вздохнул. Голос его стал холодным, как зимний ветер:
— Лучше уж быть здесь, среди лесных зверей, чем рядом с такой гиеной, как ты. Уезжай.
Шаги. Хлопок дверцы. Машина взвизгнула шинами и унеслась прочь.
Татьяна осталась стоять, будто окаменевшая. Этот женский голос… она его узнала. Та самая женщина приезжала год назад. Просила сбор трав — чтобы «немного подправить здоровье мужа». Предлагала суммы, от которых другие согнулись бы в поклоне. Но Таня не берёт плату за помощь. Особенно когда видит смерть в чужих словах.
И тут — новый голос. Близкий. За калиткой.
— Здравствуйте… — звучал он с болью и смятением. — Простите, меня… выкинули. Прямо здесь. А я… никуда не могу.
Таня вздрогнула всем телом. Этот голос она тоже знала. Но не могла вспомнить — откуда. Где-то глубоко в памяти мелькала тень, но никак не находила лица. Только пустота.
— Здравствуйте… — произнесла она, стараясь держать голос ровным, чтобы не выдать дрожь.
Таня и Мурат подошли ближе. Пёс настороженно зарычал, напрягшись всем телом — Таня это почувствовала каждой клеткой. Она понимала его реакцию: мужчина сидел прямо на мокрой земле, и ему явно было плохо. Нужно было помочь. Пересадить в кресло — ведь какая-то женщина упоминала что-то о коляске.
Таня привычным движением провела перед собой длинной палкой, ощупывая пространство. Вот оно — кресло. Наклонившись, она нащупала знакомые рычаги, щёлкнула пару раз — механизм разложился. С таким ей уже не раз приходилось сталкиваться: сколько туристов с инвалидными колясками заглядывало к ней за помощью! Подкатив устройство поближе к мужчине, она мягко сказала:
— Присаживайтесь, пожалуйста.
— Да как же я… — в голосе слышалось отчаяние. — Руками-то ничего не удержишь… Не держат они меня.
— Мурат, помоги! — твёрдо скомандовала Таня, не оставляя места для спора.
Она услышала, как мужчина недоверчиво фыркнул — почувствовала этот звук кожей. Но вскоре изумлённый, почти благоговейный вздох вырвался у него:
— Пёс?.. Так ты… да ты умнее многих людей! Иных — точно!
Последовали хрипы, кряхтение, усилия — и вот, наконец, человек обрёл опору, удобно устроившись в кресле. Тяжёлый вздох облегчения.
— Вам сейчас никуда не уйти, — тихо, но уверенно произнесла Таня. — И не стоит даже пытаться. Давление у вас скачет, как сумасшедшее. Скоро станет совсем плохо.
Она осторожно, почти невесомо, прикоснулась ладонью к его лбу. Холодная, прохладная кожа. Мужчина вздрогнул от неожиданности.
— Откуда вы всё это знаете? — в его голосе смешались удивление и недоверие.
Что-то резко кольнуло Таню внутри, будто заноза глубоко в груди. Опять! Сейчас! Где-то на грани памяти мелькнул ответ, такой родной и знакомый… Но снова исчез, рассеявшись, как утренний туман. Раздражённо выругалась про себя.
Изнутри закипела глухая, беспомощная злость. Впервые такое! Она, которая запоминала каждый шорох, каждый лист, каждый голос, который когда-либо слышала… А теперь — провал. Будто бы мозг решил сыграть с ней жестокую шутку. Проклятие!
Это было так давно… Казалось, целая вечность прошла с тех пор. Тридцать лет. Если быть точной — почти тридцать один год миновал со дня трагедии.
Тогда Таня была молоденькой девчонкой, красивой, полной жизни, с глазами, горящими неугасимым пламенем. У неё были планы — большие, грандиозные. Она рванула в город, словно на крыльях, чтобы учиться, работать, покорять мир.
И там, всего через два дня, её жизнь перевернула одна встреча. Он стал для неё всем: воздухом, светом, самой жизнью. Она чувствовала его любовь каждой клеточкой своего существа.
А потом последовало счастье — настоящее, то самое, которое заставляет летать. Она забеременела. Сбежала к нему, как на пожар, чтобы сообщить эту радость, объявить о начале их общего счастья…
Но вместо этого увидела его в постели с другой.
Это был не просто удар — это был обвал. Начало конца. Путь, усыпанный битым стеклом, в безумие.
Таня выбежала на улицу, как испуганная кошка. Куда? Зачем? Она не видела ничего вокруг, просто бежала, пока силы не оставили её. Иногда останавливалась, сгибаясь пополам от рвоты — её выворачивало наизнанку.
Убежать! Исчезнуть! Ни одного человека рядом!
Каким-то образом она добралась до реки — до их любимого места, где они с Игорем так часто сидели. Упала ничком на сухую траву, прижимаясь к холодной земле. Солнце било в глаза, но казалось тусклым, мёртвым, как будто завешенным грязной пеленой.
Кто-то из прохожих, должно быть, вызвал скорую помощь и полицию. Девушка лежала без движения, но дышала. Её глаза были пустыми, как выжженная степь.
Потом наступила темнота — долгие чёрные дни, которые она не помнила. Только мрак, плотный, липкий, окружавший со всех сторон, и животный страх, от которого кровь стыла в жилах. Нечёткие фигуры в белых халатах, уколы, туманящие сознание, бесстрастные осмотры… Где-то вдалеке кто-то говорил про ребёнка… Что она его потеряла…
Да не было у неё ничего! Никакого ребёнка, никакой жизни — всё выгорело в тот день.
Всё, что было раньше, стёрлось из памяти. И пусть лучше так и остаётся. Никогда больше не вернётся.
Сюда же она попала случайно — благодаря какой-то доброй старушке из того заведения, куда её определили — то ли приют, то ли лечебница для душевнобольных. Та часто рассказывала о своём домике в деревне, о целебных травах, о тихой, размеренной жизни.
У Тани тогда не было никого. И ничего. Лишь пустота. Кроме, может быть, полуразрушенного домика за двумястями вёрст от проклятого города.
Она решилась. Что терять-то?
Ничего.
Таня начала готовиться. Это было как подготовка к прыжку в ледяную воду. Каждый день — маленькая тренировка духа, тела, воли.
Старенький доктор качал головой с сочувствием: — Как же ты там, девочка, одна-то? — Как-нибудь управлюсь, — отвечала Таня, задрав подбородок. — Люди живут — и я проживу. — Может, и правда, авось, там травы, тишина — поможет что-то. Может, и зрение вернётся. Хотя… Твой случай уникальный. Я за всю практику только раз слышал о таком. Но та женщина… не выжила. Пять лет незрячей, и сама свела счёты. Но ты не отчаивайся — чудеса случаются. Обязательно случаются.
И Таня старалась. Как могла, карабкалась из тьмы, цепляясь за каждый звук, каждую мысль. Вспоминала обрывки рассказов старушки, пробовала корни, листья, вслушивалась в их язык. Со временем ей показалось, что она и сама стала понимать травы — интуитивно, чутьём.
Один раз спасла мужика от сильной боли в животе, другого — от кашля, мучившего годами. За помощь она никогда не просила денег. Если оставляли крупу, муку или сахар — принимала с благодарностью.
Один из тех, кому она помогла, вернулся. И привёз ей Мурата.
Щенок тогда был ещё неуклюжим, лопоухим. Но стоило ему лизнуть её руку, прижаться мокрым носом — Таня сразу поняла: вот он, её самый преданный и верный друг. На многие годы вперёд.
В собственном доме Таня чувствовала себя уверенно — знала каждый угол, каждую половицу, которая скрипела при каждом шаге. А вот её неожиданный гость с каждой минутой чувствовал себя всё хуже: дыхание стало прерывистым, хриплым.
Таня ловко, как будто делала это тысячу раз, заварила свои травы. Запах был резким, горьковатым, отвар — тёмным и насыщенным. Она поставила чашку перед мужчиной.
— Пей.
Он поморщился, сморщив нос.
— Фу… Как же воняет! Это ж отрава какая-то!
— Пей, я сказала! — голос Тани звучал твёрдо, без намёка на сомнения. — Пока ещё пахнет — значит, есть шанс. Когда уже не станет вонять, будет поздно. Совсем поздно.
Мужчина немного помедлил, но взял чашку трясущимися руками и одним махом выпил, кривясь от горечи.
Таня кивнула в сторону топчана:
— Теперь ложись. Скоро уснёшь. Лучшее лекарство — это сон.
Послушно, как ребёнок, он перебрался на деревянный диван, застеленный плотным самодельным матрасом. Через пару минут Таня услышала его глубокое, равномерное дыхание — он уснул.
Она облегчённо выдохнула, расслабленно опустила плечи. Сняла с головы тяжёлый платок, затем второй, поменьше. Одела куртку чуть ли не с чужого плеча — всегда так одевалась, когда выходила наружу или принимала гостей. Хотелось оставаться незаметной, чтобы меньше вопросов задавали, чтобы не лезли в душу.
Кто он такой, этот человек? Почему его голос кажется ей таким знакомым? И почему каждый слог, что он произносит, режет сердце, будто заноза?
Таня осторожно опустилась на край стула рядом с диваном. Нежно, почти боясь причинить боль, положила ладонь на лоб спящего. Горячий…
И в этот момент глаза будто обожгло — будто кто-то сыпанул туда битое стекло.
Она резко отдернула руку, точно обожглась.
Не может быть! Неужели это он?! Человек из прошлого, из жизни, которую она давно похоронила? Нет, этого не может быть!
Снова, дрожащей рукой, Таня прикоснулась к его лбу.
И снова — боль, жжение, будто внутри начался пожар. Сердце заколотилось, кровь загрохотала в висках, в ушах стоял гул, заглушающий всё вокруг.
Мужчина застонал во сне, пробормотал что-то невнятное.
— Игорь?.. — беззвучно прошептала Таня. То имя, которое годами не решалась произнести даже мысленно.
Человек на диване резко раскрыл глаза. Взгляд был затуманен, полон недоверия.
— Таня?.. Не может быть… Это какой-то кошмар! Ты ведь… ты умерла много лет назад! Я тебя искал! Всех перевербовал! Мать даже могилу показала! Я тогда чуть не сошёл с ума! Дома месяцами доктора сидели… — А я и умерла, Игорь, — голос её был тих, но каждое слово отзывалось в комнате, как удар колокола. — Умерла в тот день, когда увидела тебя… с другой. И наш ребёнок тоже умер. Вместе со мной. — Что за бред? В какой постели?! Какой ребёнок?! Я ничего не понимаю! — Я узнала, что беременна. Мы должны были встретиться вечером. Но я не могла ждать. Прибежала к тебе домой, а там… — Подожди! — Игорь приподнялся на локте, лицо его исказила гримаса боли. — В тот день я уехал рано утром и вернулся только к восьми. Бежал к нашим часам… Я тебя ждал! За подарком ездил — те самые часы с кукушкой, которые ты хотела. Хотел сделать предложение не кольцом, а ими. Глаза больше не жгло адским огнём. Теперь было чувство, будто на них давили тяжёлыми пальцами. И не отпускали.
— Но… я видела… там… кто-то был, — прошептала Таня. — Это был мой двоюродный брат, Серёга. На меня очень похож. Мама… она, наверное, воспользовалась случаем. Чтобы нас разлучить навсегда. Таня… Танюша… что с тобой потом случилось? И она заговорила. Рассказала всё. Не открывая глаз, словно боялась, что если взглянет на него прямо — мир снова разрушится.
— Девочка моя… — голос Игоря дрожал от любви и боли. — Сколько ты натерпелась… Как ты могла подумать, что я способен на такое?! Ты же знала, что я любил тебя больше всего на свете! Таня резко распахнула глаза и закричала — пронзительно, отчаянно. И сразу обмякла, потеряв сознание.
Мурат, до того дремавший у её ног, вскочил, заскулил, лизнул её в щёку.
А Игорь медленно, с трудом сполз с дивана. После той аварии, что случилась через несколько лет после её исчезновения, он так и не смог полностью восстановиться. С каждым годом становилось только хуже.
— Таня! Танюша! Очнись!
…Прошёл целый год с того дня. Год, который всё переменил.
Таня потихоньку возвращалась к жизни. Глазам было больно, но теперь не было той бесконечной, suffocating тьмы. Она начала видеть. Сначала — свет, потом — очертания, цвета. Моргнула пару раз. Уже лучше. Предметы стали узнаваемыми.
— Я вижу… — прошептала она, не веря. — Я… вижу!
Игорь, не отходивший от неё ни на шаг, вдруг почувствовал, как в нём просыпается жажда жить.
— Танюш! Мы молодые ещё! Я встану! Обязательно встану! Обману все диагнозы! Мы будем вместе! У нас ещё впереди лет двадцать! Вся жизнь! Она смеялась сквозь слёзы — слёзы счастья.
Инга металась, как ужаленная. Ей нужны были деньги. Или хотя бы документы Игоря, чтобы оформить его «смерть» и вступить в наследство. Дать взятку кому нужно, получить справку. Ведь она его уже мысленно похоронила. Или пусть скажут, где его могила — лишь бы бумаги были.
Два года она прожила за границей с очередным богатеньким ухажёром, но внезапно выяснилось, что у него есть старая, но опасная жена, которая перекрыла ему финансовую поддержку. Инга вернулась, сгорбившись, в родную глушь, считая, что Игорь давно мёртв. Но никто не знал о его смерти.
«Ничего, — подумала она, — сейчас всё устрою сама. Быстро и надёжно».
Целый час она кружилась по просёлочной дороге, не находя нужный дом. Всё вокруг изменилось. Новые дома, стройки, лечебница на месте пустыря… Тьфу!
Вдалеке показалась машина. Надо спросить.
— Здравствуйте! Подскажите, раньше здесь жила бабка-травница… Не могу найти дом.
Автомобиль остановился. Водитель медленно снял тёмные очки. Усмехнулся.
Инга отпрянула, как от удара.
— Игорь?! Это шутка?!
Из пассажирского места вышла женщина — красивая, уверенная, с внутренней силой в глазах.
— Я травница. Чего вам нужно?
Инга переводила взгляд с одного на другого.
— Это… это вы?! Да вы же должны быть древней старухой! Игорь! Ты почему жив?!
Он рассмеялся — легко, свободно.
Инга осознала, как жалко сейчас выглядит. Но разочарование и злость вырвались наружу.
— Врачи же говорили — полгода, максимум год, и всё! Не может такого быть!!!
— Я слышу, — Игорь перестал смеяться. — А ты послушай. Дом, в котором ты меня оставила… он всегда был моим. Но я оставил его тебе. Вот документы — возьми их. Живи. А денег нет. Ни копейки.
— Я не дам тебе развод! — взвизгнула Инга.
Игорь усмехнулся.
— Инга, не смешить мои тапочки. Я уже полгода как женат. На любимой женщине.
Он обнял Таню за плечи, и они, не оборачиваясь, пошли к своему дому. А Инга осталась стоять посреди дороги, онемев от ярости и обиды.